Чехонте по существу также рассматривает картину мира, на этот раз - сотворенную массовой литературой. С.9
Как выясняется, и картина мира, и сознание породивших ее литераторов в принципе мало чем отличаются от того, что было показано в "Письме к ученому соседу". Те же штампы мышления, то же узколобое неумение выйти за рамки раз и навсегда усвоенных стереотипов, шаблонов.
Организующим началом текста стала перечислительная интонация, внешне претендующая на исследовательскую строгость и сухость, но преисполненная авторской иронии.
Внутреннее напряжение стиля, создаваемое этими противоположными тенденциями, разрешается комическими эффектами.
Они могут порождаться отрицательным сравнением:
"Богатый дядя, либерал или консерватор, смотря по обстоятельствам. Не так полезны для героя его наставления, как смерть" [С.1; 17].
Алогичным соединением разнородных понятий, предлагаемых как однородные:
"Доктор с озабоченным лицом, подающий надежду на кризис; часто имеет палку с набалдашником и лысину" [С.1; 17].
Такое сопряжение "далековатых идей" комично еще и потому, что набалдашник на палке начинает восприниматься аналогом лысой головы, венчающей фигуру доктора. Основанием для сближения становятся гладкая, округленно-выпуклая поверхность сравниваемых объектов и мерцающее между ними слово "балда", контрабандой привносимое в контекст "набалдашником".
Как видим, данное сочетание - "часто имеет палку с набалдашником и лысину" - чревато потенциальным, очень метким и явно оценочным сравнением и прежде всего именно поэтому вызывает смех.
Кстати сказать, сравнение человеческой фигуры и трости с набалдашником еще всплывет в чеховской прозе в более отчетливой форме, что будет показано позже.
Сравнение, сопоставление лежит и в основании ставшего популярным выражения:
"Тонкие намеки на довольно толстые обстоятельства" [С.1; 18].
Игра слов невольно заставляет сознание читателя соотнести противопоставленные друг другу определения и улыбнуться неожиданному словосочетанию "толстые обстоятельства", воспринимаемому особенно остро на фоне штампа "тонкие намеки".
И все же ведущим источником комизма становится узнаваемость приводимых "исследователем" штампов современной беллетристики: "Герой - спасающий героиню от взбешенной лошади, сильный духом и могущий при всяком удобном случае показать силу своих кулаков. (...) А где доктор, там ревматизм от трудов праведных, там мигрень, воспаление мозга, уход за раненным на дуэли и неизбежный совет ехать на воды" [С.1; 17].
Естественно, что такая узнаваемость обеспечивается соотнесением, сравнением называемых примет с аналогичными ситуациями из литературных произведений. Эта работа целиком ложится на плечи читателя, базируется на его читательском и эстетическом опыте и совершенно невыполнима в случае, если текст попадает в руки читателя-новичка. С.10
Очевиден чеховский расчет на вполне определенный тип собеседника: он должен быть литературно подготовлен, он должен так же остро чувствовать штамп, как Антоша Чехонте.
Такой подход, с одной стороны, повышает планку требований к читателю, а с другой - раскрывает доверие писателя к тому, кто возьмет в руки его текст.
Приведенные примеры показывают, что уже первые произведения А.Чехонте содержат довольно интересные эстетические эффекты, глубина и сложность которых, как правило, не осознаются читателем благодаря органичности и непринужденности авторского стиля.
В рассказе "За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь" (1880) таких эффектов уже огромное количество, а средства их создания - очень разнообразны.