Сама я живу в Калининграде. Приезжаю сюда часто, в родные края. Ещё мой дед разрабатывал тут рудники много лет назад, поэтому я, вроде как, коренной житель. Вы не смотрите, что харя у меня не Чукотская, для меня этот край родной. Живу я в Калининграде давно, и когда была молодой, лет, эдак, 3040 назад, то захворала не на шутку. Температура месяц высокая стоит, никак не собью. Врачи лишь руками разводили. Только потом стало ясно, что уже легкое начало гнить. А брат мой здесь всё время живет, он как узнал, что сестра больна, так взял кетовой икры трехлитровую банку под мышку, метнулся ко мне, и икру эту столовыми ложками в рот запихивал. Так не поверите, через три дня уже выписалась из больницы! Теперь я каждый год здесь. Для меня этот край роднее всего. Ловлю тут рыбу, внучку, вот, с собой первый год привезла.
Кто-то из наших парней обрадовался, хотел найти удочку и, если выдастся свободное время, половить здесь рыбу, но женщина ответила:
Ну нет, ловить рыбу бесплатно тут можно только коренным жителям, либо тем, у кого здесь родственники до третьего колена, как у меня. Этот пляж для таких. А там, на пляже, что подальше вон он, огорожен там для приезжих. Триста рублей платишь, и лови. А будешь бесплатно тут ловить рыбнадзор оштрафует. Рыбу я вам и бесплатно могу отдать. Вон у меня её сколько! Молоки ещё можете взять, пожарить. Очень вкусно!
Тем временем в сеть, которую она уже закинула, снова набилась рыба. 15 минут под водой, и в неводе уже 57 рыб по 23 килограмма каждая. Самцы выкидываются, и сеть забрасывается снова. Точнее, не забрасывается, а женщина в своем прорезиненном комбинезоне заходит в воду по грудь и тянет сеть за собой.
Ну что, ребята, никто не хочет сеть отнести? Это во мне метр шестьдесят, далеко не уйду, а вы подальше отнести сможете. Можете потом и невод вытянуть, самцов отобрать и выкинуть, вы уже сами всё знаете.
Мы начали таскать невод, перебирать его и фотографироваться с рыбой на фоне моря, гор и порта, который стоял вдалеке. Женщине же, радой от внезапно привалившей дармовой рабочей силы, наша помощь только на руку. Она довольно села за свой столик и начала пить чай вместе с внучкой. Увидев, что мы фотографируемся, она сказала:
Можете ещё поснимать, как я рыбу разделывать буду, и сказала мужчине: разрежь им рыбу, пускай хоть посмотрят, поснимают.
Мы хотели после полей перед отъездом купить у женщины рыбы и икры, но она сказала, что 15 августа уже летит в Калининград и дала номер своего знакомого, который мог бы продать нам рыбу подешевле прямо в аэропорту. Мы записали на всякий случай её номер, и номер мужчины.
Моего друга зовут Миша, а я Светова Света. Меня вся Чукотка знает. Да меня сам Абрамович знает! крикнула она, вскинула руки вверх и засмеялась.
День второй. 20.07. Четверг.
Встал я рано. На часах пять утра, спать больше не хотелось. Организм воспринял этот сон как дневной, поэтому я спал так мало. Нужно было побыстрее пережить эту акклиматизацию, чтобы наконец уже влиться в нормальный режим. Мои товарищи под боком тоже не спали, у них с организмом было то же самое, что и у меня. Один из них так и не смог уснуть всю ночь.
Погода сегодня ясная, тёплая. К восьми утра в амбар подтянулись рабочие мужики. Они надели на себя спецовки и принялись пить чай. Стали приезжать и уезжать машины. Я успел уже поесть, побродить по близлежащим окрестностям, провести фотоохоту на сусликов, которых водилось во множестве среди строительного мусора за амбаром. Эти милые, не очень большие, размером с крысу, животные, звались среди местных евражками, или евраганами.
Прямо через дорогу, на возвышении, стоит большое здание с огромными трубами, похожими на градирни. Это местная котельная, которая зимой отапливала весь город. Я прошёл ещё выше и уткнулся в подножие небольшой сопки на краю города. С этого места открылся неплохой вид на город и залив, в котором мы рыбачили вчера. Под боком котельной рассмотрел кладбище, и спустился к нему. Судя по состоянию надгробий и оград, погост не пополнялся новыми могилами уже много лет. Многие из них сильно просели, поросли болотной вьющейся травой. На тропинках между могилами ноги вязли в топком мокром суглинке, похожем, скорее, на болотную жижу, затянувшуюся ряской. На многих могилах таблички с надписями стёрлись, заржавели, отпали. Последние захоронения приходились здесь на середину 80-х годов. Место удручающее и пустынное. Здесь не хотелось ходить и мочить ноги, поэтому я поспешил уйти.