После расследования подтвердились худшие подозрения: альпинисты прихватили на вершины дефективных кур с отмороженными, наполовину парализованными лапами этих несчастных они заставили слагать и писать стихи. В случае отказа (болезненно скромные куры часто отказываются от литературной карьеры, даже имея очевидный талант к рифмованному кудахтанью) птицам угрожали расправой и сексуальным насилием, используя вместо постели не привычную жердочку, а сугробы и лёд. Куры в целом терпимо относятся к изнасилованиям на жёрдочке, собственно, они торчат на жёрдочках лишь затем, чтобы кого-нибудь спровоцировать на изнасилование, но лёд и сугробы лишают их дара речи. Встретив курицу, упорно не желающую с вами говорить, вы можете без труда догадаться об издевательствах, перенесённых ею в заснеженных вершинах. Опасайтесь, как бы вам не пришили чужие прегрешения против несчастной, ведь для кур все люди на один клюв.
На обратном пути альпинисты насмерть заморозили кур во льдах и съели, дабы со спокойной совестью присвоить себе их творения. Как говорится, съеденный поэт безвредный поэт. Сожранные поэтессы заморозили совесть злодеев. По окончании трапезы невозможно зафиксировать признаки сексуального насилия, так что наиболее тяжкие обвинения с альпинистов пришлось снять как заправские маньяки, они вовремя закусили своими жертвами. Сексуальных маньяков чертовски трудно изобличить, если они вовремя уплетают вещественные доказательства.
В дальнейшем следователи выяснили, что куры были похищены с заднего двора одного издательства, которое публиковало лирические альманахи; с той поры дела у издательства пошли из рук вон плохо.
Альпинисты не учли, что гора Кайлас не прощает глумления над курами с поэтической душой; да и вообще любые куры, включая совсем бесталанных, могут взбираться на священную гору безбоязненно духи горы благоволят им. Это редкое место, где не попирается куриное достоинство и птицы чувствуют себя по-человечески. Местные куры толпами шастают на заснеженную вершину, мистическим образом избегая обморожений или пурги.
На снегу птицы чертят иероглифические строки, видимые из космоса. В незатейливых стишках куры глумятся над космонавтами, подчёркивая, что те «летают» в подводных павильонах вокруг плоской Земли, которая целиком обозревается с вершины Кайлас. При этом космические спутники шныряют ниже их лап. При хорошем, в меру ураганном ветре куры снайперски гадят на спутники, покрывая орбитальные группировки слоем помёта, под тяжестью которого аппараты сходят в атмосферу.
Деяния кур представляются выдумкой, но кто-то ведь действительно сыплет помёт на спутники! Грешили на астронавтов, но экспертиза не подтвердила подозрения. Программа NASA по снайперскому калометанию давно свёрнута за недостатком финансирования, а в памперсах астронавтов не обнаружили и намёка на куриный помёт. Вернее сказать, памперсы намекали на какие-мрачные секреты, но эксперты их намёков не разгадали.
Если птицам с вершины Кайлас не под силу загаживать спутники, кишка тонка и помёт жидковат, то получается, виновата популяция космических кур, обитающих выше орбитальных группировок.
*****
Куры часто лакомятся произрастающей в долинах коноплёй и маком, после чего стаей нападают на одиноких путников, дрыхнущих в зарослях. Нестройным кудахтаньем куры доходчиво намекают путнику, что он должен раскурить большую трубку с зельем и окуривать птиц дурью, что без помощи человека сделать нелегко; во всём, что касается дури, человек недосягаемо превосходит не только кур, но и себя самого
Нельзя сказать, что куры не пытались справиться своими лапами, но их подводит суета и неорганизованность. Как правило, впопыхах они вместо трубки раскуривают хохлатую голову или гузку одной из товарок, а это уже не шутки. Источаемый хохолком или гузкой дым причисляется Мировой Организацией Здравоохранения к высшей категории тяжёлых наркотиков одноразового действия: раз нюхнувшее их существо, будь то курица или альпинист, впадает в пожизненное безумие, из которого можно выпасть не иначе, как через окно с пятого этажа и выше. Впрочем, куры неплохо переносят такие падения. Неизлечимо обкуренному человеку всюду мерещатся заветные куриные гузки будь то ягодицы собрата или сестры; причём даже в тех нередких случаях, когда те лишены перьев. Больной стремится забить из них косяк или запалить костерок, дымящий наркотой. Он не успокаивается, пока не исполнит задуманное, хотя братья и тем более сёстры относятся к его инициативам резко негативно. В свою очередь инициатор недоумевает и сильно расстраивается, если гузка сестры, запалённая по всем правилам, не источает наркотического дыма, хотя он предельно активно работает носом; всё остальное, что она источает, затейника не интересует.