Запомни, бледнолицый брат, пока тебе есть чем запоминать, при этом дикарь многозначительно косился на мою задницу, где, по местным поверьям, гнездится память. Надо полагать, всякий раз, испуская газы, я лишался части бесценных воспоминаний думаю, очень скверных, иначе почему меня столь тяжко распирает, если не давать им выхода на свежий воздух? Никто столь настырно не рвётся на свежий воздух, как ядовитые газы; прямо как уголовники из тюрьмы на волю.
Для спокойной жизни завсегда лучше перебить, чем не добить, уверял папуас. А свинью выгодно переесть, чем не доесть, и тогда она не протухнет без пользы. Дикобразу ясно, что проглоченная свинья протухнет и в желудке, больше она ничего не умеет, но животы нам затем и даны, чтобы в них тухли разные свиньи и недруги они заслуженно превращаются в зловоние. Если бы враги превращались в благовоние, я бы счёл наш мир дурной шуткой демонического творца Пораскинь мозгами, бледный друг, чем бы мы превращали свиней в тухлятину, не будь у нас животов, а? Не головой же. Когда имеешь дело со свиньями, голова ни к чему от неё тогда одна морока. У тебя вот брюхо совсем впалое; сразу видать, что в поедании свиней и врагов ты собаку не съел.
Асмат поправил в ноздрях двенадцать бивнеподобных клыков бородавочника, чтоб им сиделось поудобнее и не мечталось о других носах, и назидательно забубнил:
Так и женщин лучше перелюбить, чем недолюбить, иначе они станут злейшими врагами и придётся их съедать недолюбленными, лектор поморщился, а это грешно и утомительно: посмотри, сколько их кругом отирается. Все только и норовят с ними спариться, а любить никто не хочет. Разве что в извращённой форме, но для такой любви и женщины-то не нужны, от такой любви даже свиней тошнит. Свинью дьявольски трудно довести до тошноты, если только не домогаться её со своей любовью. Свинья, знаешь, тонко чует, когда её держат за свинью или гулящую девку Тебе часто приходилось есть недолюбленных женщин, Чин? Или хотя бы перелюбленных?
Нет.
Счастливчик
Зато меня однажды чуть не съела целая троица голодных женщин.
Ты умудрился недолюбить троих женщин разом и при этом выжить! Ненормальный, но тройной счастливчик
Дело в другом: ни одна из охотниц не хотела уступать меня другой. А как по справедливости делить меня на три равные части, дамы не знали у них традиционно паршиво с арифметикой. Я им подсказал идеальное решение: пусть добыча никому не достанется; её нужно выбросить. Для этого арифметика не нужна.
И тебя выбросили?
Я сам выбросился, пока девки раздумывали. Очень кстати угодил в помойную кучу. Дамам гордость не позволяла подбирать с помойки жратву, особенно если она сама туда приползла вроде как такая самокритичная жратва объективна, знает себе настоящую цену и ползёт туда, где ей место. Благородные охотницы с такой едой не спорят.
Благородство здесь ни при чём, заметил папуас. Ты вообще соображаешь, кем нужно быть, чтобы разговаривать с отбросами на помойке, а? Тем более спорить
Асмат пружинисто вскочил на ноги и, преисполнившись радости, воскликнул:
Мой кровный недруг валяется вон в той мусорной куче, где копошатся свиньи. Я не очень понял, где именно: свиньи рылись повсеместно, включая ямы, раскидистые древесные кроны и конические кровли хижин. Там, где крыши провалились под весом животных, свиньи всё равно деловито копошились на руинах пожалуй, это наилучшее применение руинам. По-моему, асматы строили дома с крышами лишь затем, чтобы свиньям было где елозить рылом; чтоб им было куда проваливаться и как-то занять себя. В домишках папуасы находились крайне мало, что вполне разумно: если крыша приспособлена для падения многопудовых туш, то лучше спать вне дома. Конечно, вне дома ничто не мешает свинье грохнуться, к примеру, на голову спящему, но тут животное хотя бы не отягчено крышей. Честно говоря, хижины местных строителей частенько рушатся и без помощи свиней, вообще редко помогающих кому-нибудь.
Хрюшки, будучи единственными деловитыми жителями селения, первыми пробивались по наклонным стволам к фруктовым гирляндам на высоту, проедая скопление веток, завесы лиан, сминая колючки и шипы. Они лакомились плодами с забродившим соком, после чего хавроньям не оставалось ничего иного, кроме как пьяно горланить непереводимые шансоны в самой что ни на есть ресторанной обстановке. Когда хрюшки, сонно моргая, сваливались с деревьев, прямо как алкаши под стол, к недоеденным фруктам осторожно пробирались папуасы.