Перстень с солитером
Владимир Дементьев
© Владимир Дементьев, 2018
Как я сдавал в театральный институт
Давняя история Возможно, вы не поверите, но я никогда не мечтал служить актером в театре. Ну не тянет меня на подмостки и все тут! В крайнем случае согласен быть режиссёром и то в кино. Однако случилось мне пройти первое прослушивание или просмотр, не знаю даже как и назвать.
А было дело так. Я только что успешно сдал экзамены в Менделеевский институт. Не с первого раза, правда, и все же СДАЛ! Настроение! Хочется весь мир обнять. Начало лета. Словом, вы меня понимаете.
А вот моя знакомая, девушка самых возвышенных чувств, просто бредила театром.
Хотя жизнь и театр, а мы актеры в нем, но жизнь без подмостков и кулис для меня лишена всякого смысла. Я рождена быть актрисой! Театральной актрисой! говорила она, закатывая бирюзовые глаза к голубому небу.
Она только готовилась к вступительным экзаменам. Нервничала ужасно! Чтобы как-то успокоить, ободрить, я, провожая ее к вожделенному институту, без умолку болтал о том, какая она талантливая, как надо держать себя на экзаменах, что все будет замечательно, и все такое. И не заметил, как мы оказались в маленьком дворике с неработающим симпатичным фонтанчиком посередине.
Почти весь дворик был заполнен дарованиями приблизительно моего возраста. Слово «дарования» произношу без всякого сарказма надо было видеть их лица. Здесь следует отметить, что лица эти по большей части были обращены к солидной двери старинного здания, на которой конторскими кнопками были прикреплены листочки. Каждый мог вписать себя, оставалось только дождаться, когда дверь откроется и долговязый студент снимет их и зычным голосом призовет пятерых по списку следовать за ним. Это было так торжественно и страшно, что неокрепшая психика некоторых не выдерживала и они не решались войти в святилище. Сопровождающему приходилось несколько раз громогласно повторять фамилии, что вселяло в абитуриентов еще больший трепет. Они так пугались, будто все являлись однофамильцами. Вид выходящих также не прибавлял уверенности. Естественно, это крайне отрицательно действовало на мою спутницу.
И вот в очередной раз выходит «ангел смерти» и призывает на судилище. Четверо обреченных отозвались, а пятый молчит. Гробовая тишина! Никто не признается, виду не подает. И как на грех этот трусишка оказался моим однофамильцем. Представляете?
Все дергаются, нервничают, смотрят друг на друга, словно кругом одни предатели или прокаженные. А студент и рад талант выказывает, в раж входит зов все гуще, свирепее. Моя знакомая глаза закатила, побледнела сейчас в обморок упадет. Что делать прикажете?
Ну, пришлось взять да заявить: я, мол, такой-то и нечего здесь дантовские сцены разыгрывать и так публика на взводе.
Подействовало. У абитуриентов сразу отлегло от сердца; к знакомой нормальный цвет лица вернулся, и глаза на место встали; у меня словно камень с души свалился.
Четверо пошли за студентом, а я, конечно, остался у двери. Стою себе и в ус не дую. Однако не тут-то было! Дверь вскоре отворилась, и детина, бесцеремонно схватив меня за плечо, потащил вовнутрь. Я сопротивляюсь, пытаюсь объяснить. Какое там! Бесполезно! А один страдалец-дарование прямо-таки со всей силы в спину толкнул, гаденыш.
Ну, иду по коридору, не знаю, как и выкрутиться, а потом думаю: «Стоит ли так волноваться? Через минуту выгонят, делов-то». Даже повеселел.
Вхожу в зал, там за столами с бумагами расположилась комиссия, очень недовольная.
Что это вы, молодой человек, себя ждать заставляете? Порядка не знаете?
Еще что-то говорят в таком духе А седовласый мужчина, сидевший в пол-оборота и смотревший в пол, ткнул в мою сторону пальцем и грозно изрек:
Басню!
Все умолкли.
Вот вы можете сходу рассказать какую-нибудь басню? Я их только в начальных классах учил, и то не очень твердо. Начни читать в лучшем случае карикатура получится. Позорище!
Мне бы сейчас же промямлить извинения и уйти, но я возьми да брякни:
А можно пародию?
Не иначе как лукавый за язык дернул. Тут опять все зашумели:
Что это вы, молодой человек, себе позволяете? Это уже слишком! Порядка не знаете!
Однако седовласый (видимо, председатель), не отрывая взгляда от пола, махнув рукой, обреченно произнес: