Эх, все же хорошо, что тогда бес Ха-Топа открыл ему тайны человеческого разума, благодаря которым Гарри сделал секретное психиатрическое открытие и стал самым молодым профессором Медицинской Академии Наук. Правда, имя пришлось поменять это уж в КГБ настояли: в те годы всем секретным академикам и профессорам имена меняли не избежал этого и Гарри Севастьян, ставший Гарри Таратутой и заведующим Мамоновской психиатрической клиникой.
Мамоновский филиал секретного нейро-психиатрического НИИ после развала Союза сократили и ликвидировали, а Вагиз Арутюнович же пошел на повышение, возглавив краевую психиатрию. Все в жизни Гарри Таратуты было шикарно, за исключением одного «но» Санька Сандалетов, по кличке Сандаль, бывший комсорг, который внезапно на гребне перестройки подавшись из мелких шантажистов в рэкетиры, со временем стал лимонистым боссом, как называли индюков преступного мира, не нюхавших баланду, но изображающих крестных отцов мафии. И хотя у Таратуты с Сандалем никаких взаимных проблем не было, все же, Гарри избегал встречаться с Сандалем на великосветских мамоновских раутах мало ли Слишком, уж, хорошо они знали друг друга
****
Вывеска проходной завода «Серп и молот», была подпорчена неуклюжей корявой припиской от руки «и Яйцо», вероятно, намекавшей, что на заводе занимались ещё и сельскохозяйственным машиностроением, а может, и просто дело рук местной шантрапы. Контора металлургического завода не имела внушительного вида своего пращура видок, скажем прямо, был, скорее, обратным от противного унылый и сиротский: всюду царило запустение, валялся различный мусор, а сквозь щели ограды территории завода виднелись полуразваленные цеха, в которых некогда бурлила жизнь, с зияющими глазницами выбитых окон.
Важного вида, явно уже опохмелившийся охранник, бессмысленными глазами глянув в предъявленное капитаном Мымриком служебное удостоверение, показал тому путь к заводскому музею: вход в здание музея находился чуть поодаль по прямой, а потом направо и еще три раза налево «В общем, там сам увидишь».
Пантелеймон продрался через заросли крапивы, по пути пару раз наступив в то, что в приличном месте валяться не должно ни коим образом, и оказался у старинных, густо крашенных с подтеками масляной краской, высоких дверей заводского музея. Как оказалось, двери были заперты изнутри. Не найдя кнопки звонка, от которого болтался лишь обесточенный провод, капитан уверенно и громко забарабанил в дверь кулаком. Вскоре послышался шум отодвигаемого засова, двери распахнулись, и перед взором капитана предстала Варвара!..
Что арестовать пришел? Вот же дал бог соседа проворчала Варвара, увидев капитана и инстинктивно на всякий случай застегивая верхнюю пуговичку блузки.
Нет смутился было капитан, но затем строго сказал: Я здесь в связи с совершенным преступлением, а потому требую от вас, гражданка Дородная, оказать всяческое содействие проводимому мной следствию!
Поглядите на него! возмутилась Варвара. С утра он мне все мозги проел, посадить грозился, а теперь помогите ему!.. с этими словами Варвара развернулась и пошла внутрь музея.
Капитан, секунду потоптавшись на пороге, проследовал за Варварой, которая уже подошла к каким-то дверям, распахнула их и сказала, махнув в сторону раскрытых дверей:
Вот
Что вот?.. спросил Мымрик, разглядывая Варвару с ног до головы и со знанием дела оценивая ее природные достоинства, успев за пару секунд раз пять мысленно изменить жене с Варварой. Блин!.. Такого от Варвары он не ожидал!..
Место преступления вот, говорю. Только с утра уже была группа из РОВД с экспертом и пёсиком все облазили и никаких следов не нашли.
Знаю, ответил капитан. Потому я и здесь.
ГЛАВА 3
Колька Селезнев, только что закончивший шестой класс, слонялся с утра без дела. Его тощая, по-детски неуклюжая фигура маячила в разных уголках городка, так он полноценно тратил своё летнее время, свободное от учебы и внимания родителей. У него, как у других, не было бабушки в деревне, а родители купить путевку в летний лагерь не смогли. Колькина мать Алиса Селезнева получала мизерную зарплату, работая медсестрой в заводском фельдшерском пункте. А его вполне законный, хоть и гражданский, отец Валька Распутин, уж, полгода как сокращенный с завода, перебивался случайными заработками. Предоставленный саму себе, Колька Селезнев, в конце концов, приходил к реке и ожидал здесь своего закадычного друга Стаса Мымрика. Это было место их встречи, они вдоволь здесь купались и загорали