Учебно-методические материалы для повышения квалификации преподавателей социальной медицины.
Дополнение к терминологическому словарю, обусловленное развитием предмета социальной медицины
Eidola (греческое) здесь кумир толпы: все, от «идеи», суггестивного образа, внешнего облика лидера, «знака-знамения», что превращает толпу в одержимую, ибо совпадает с наследственными архетипами, как правило, разными, Х-количества людей, образующих толпу. Эйдола легко диагностируется современными методами оценок мимики, жестов и звуков, а также двигательных реакций.
Esse est percipi (латинский) быть, значит быть воспринимаемым чувствами; здесь в состоянии «подавленного аффекта» («психологической защиты») возникают так называемые «сверхценные идеи» («фиксации»), которые отличаются от родственных им «навязчивых идей» (главный признак которых, в том, что они «мешают» и от них трудно избавиться) резким снижением самокритики, вплоть до явного психического регресса; задача врача в данных случаях «привести в чувство», то есть, «перевести сверхценную идею в чувственное переживание или конкретное ощущение, например, боли или яркой внезапной световой вспышки, или неожиданного пронзительного звука (французский основоположник клинической психотерапии Жан Мартен Шарко, 18251893 гг. широко применял эти приемы в разных вариациях при гипнотизации или лечении невротических состояний, хорошо известен «душ Шарко»; в быту, для профилактики «фиксаций» применяется: глоток воды, пощечина, громкий окрик и т.п.; отсюда «ущипните меня, я сплю!».
Laudatores temporis acti хвалители былых времен: важное для социального врача древнее наблюдение, подробно описанное Горацием в «Науке поэзии»; Борхес посвятил этому явлению человеческой психики рассказ; в общих словах это, видимо, реальный факт, что мы помним только «хорошее», и наше прошлое «перестраиваем» по данному принципу; именно отсюда, «яркое» воспоминание в старости «деталей» того или иного события из прошлого; обобщенно не поэтому ли История и историки так мало «полезны» в действительности, что подчеркивается многими мыслителями («Из истории мы не извлекаем уроков»); Борхес удивляется: «странно, что люди могут бесконечно далеко видеть назад, но не вперед С философской точки зрения память не менее чудесная способность, чем угадывание будущего; завтрашний день ближе к нам, чем переход евреев через Чермное море, о котором мы, однако же, помним» («Сообщение Броуди»). И дальше: «У прошлого, как такового, не может быть и тени подозрения, что ему будут поклоняться, оно также не способно принести своим поклонникам ни помощи, ни утешения». Возможно, «прошлое» таково, ибо оно воображение, лишенное всякого, действительнопрошлого переживания; а переживание, во-первых, всегда опережает событие (субъективно значимое, и поэтому фиксируемое в памяти): «человек сначала что-то переживает, а потом придумывает историю тому, что пережил»(Макс Фриш. «Назову себя Гантенбайн»); во-вторых, в «прошлом» мы «встречаемся с самим собой», как в зеркале; то есть, видим то, что хотим видеть. К иллюзиям памяти относятся конфабуляции («приукрашивание» реально пережитых событий), к галлюцинациям памяти относятся псевдореминисценции (вспоминание событий, которых не было или которые произошли с другим человеком, а также «внушенные» СМИ); к нарушениям логики памяти, изменяющим ее реальный смысл, относятся контаминации (пример: объявление «велосипеды на «Водном», то есть, велосипеды продаются на «Водном стадионе»; при воспоминании получается так: «водные» велосипеды», то есть, велосипеды для передвижения по воде); утопические воспоминания (от латинского utopia буквально: место, которого нет) воспоминания, порожденные фантазиями, грезами, сновидениями, суть которых «помещение реально пережитых событий в «места», где человек не был; фата моргана наоборот. И, действительно: Are or was there all our yesterdays?