Бог творит Вселенную из ничего. Поэт творит ещё не бывшее, третий мир, или как мы нынче говорим виртуальную реальность. Именно поэтому Поэт и есть высший, с точки зрения Цветаевой. Именно этим своим особым положением и делом он отличается от остальных: неравенством дара, неравенством духа. Почему Поэт, а не Живописец? Поэт, а не Музыкант? Поэт, а не Сапожник? Потому что орудие созидания у Поэта и у Бога одно и тот же Слово: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё через Него начало быть, что начало быть» (От Иоанна 1, 13). Пушкин ставит Поэта выше аристократии породы и богатства; он ставит Поэта вровень с Царём: Ты Царь: живи один Пушкин в русской поэзии бог. Цветаева не называет его именно так, но из всего, что она сказала на эту тему, именно это и вытекает. Это косвенно подтверждается через её отношение к Гёте: «Гёте <> мы должны рассматривать его в ряду не людей, но богов». («Поэт-альпинист») Так и Пушкин в ряду богов.
«Любой» и «один» вот формула Цветаевой, где «один» величина незаменимая. «Любой» величина, заменимая кем угодно, и когда угодно. Пушкин один, а Николай 1 любой, и Дантес, там более любой, и Гончарова любая. И этот «любой», говорит Цветаева, всегда найдётся. «Пушкин меня заразил любовью», уверяет Цветаева. Если поэт есть бог, а Бог есть любовь, то дело поэта творить и любить. Формула усложняется. Всё ведёт к судьбе. Потому что, если поэт творец, то он должен любить то, что является источником его творчества. Вот тут-то и видна разница между Богом, творящим Вселенную и поэтом, творящим свою поэтическую вселенную. Бог творит из ничего. Поэт творит, имея источником земную действительность, сотворённую Богом, плюс собственную душу, на которую эта действительность воздействует («душу задевает»). Между Богом и Вселенной никого нет. Бог любит то, что творит и ждёт от творения ответной любви. Даже если творение не оправдывает надежд Бога, на Его судьбе (если у Него есть судьба!) это никак не отразится. Между поэтом и его творением всегда находятся источники, его питающие. От них зависит судьба поэта, которая может быть этими источниками разрушена. Такими источниками могут быть другие люди. Или человек. В особенности «любой». Поэтому в формуле «один» + «любой» «любой» всегда сильнее. «Один» всегда беззащитен и от «любого» зависим. Вот почему качественность любого так важна. Доброкачественность «любого» гарантия относительного благополучия поэта, где под благополучием понимается доброкачественность самой его жизни и её безопасность. Злокачественность «любого» ведёт соответственно к катастрофе. Злокачественный «любой» это чернь. Чернь может явиться в каком угодно обличии. Пушкину она явилась в мундире кавалергарда Дантеса и убила его. Цветаева задаёт риторический вопрос: Какого поэта не убили? И отвечает сама на него: мировая лирика питается юношескими смертями. Поэт, несмотря на своё высочайшее место в духовной иерархии есть существо в высшей степени уязвимое и зависимое. Поэт смертный бог. И только это равняет его с «любыми». С точки зрения общественной иерархии, что такое поэт? Почти ничего. Он занимает самое низшее место, где-то рядом с сумасшедшими. Его легко унизить. Царь может сделать поэта камер-юнкером. Казалось бы, царь даёт поэту место в общественной иерархии. Не самое высокое место, но и не низкое. А поэт оскорбляется. Потому что в его возрасте и при его славе это унизительно. Крестьянин может посчитать поэта за бездельника. И, по-своему, будет прав. Но считаться бездельником тоже унизительно, потому что поэт знает, что он великий труженик. Вот и получается, что никто поэта не ценит и не понимает. Цветаева сказала, что в жизни врач и священник нужнее поэта. У одра умирающего они, а не поэт. Все нужнее поэта, за исключением дармоедов всех разновидностей. Общество чаще всего так и относится к поэту, как к не нужному человеку. Так возникает в мифе о поэте мифологема «поэт отверженный». Глядя на памятник Пушкину, Цветаева в детстве получает первый урок не только масштаба и иерархии, но и материала и мысли. Памятник сделан из чёрного чугуна. Ребёнок делает первое открытие «русский поэт негр». Первичное, но не главное: цвет и материя, цвет и раса. Вторичный смысл главнее первого: негр в определённое время и в определённом месте есть существо отверженное, унижаемое, презираемое. Какой поэт, спрашивает Цветаева, в этом смысле не негр? Мифологема расширяется: «всякий поэт негр». Всё начинается с Орфея, который и был первый «негр» и первый был растерзан менадами. К этой теме Цветаева неоднократно возвращалась в своей лирике: Так плыли: голова и лира,