10) Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». М.: ИМЛИ РАН, 2004. 480 с. Стр. 320353.
11) Степанян-Румянцева Е. Изобразительный код «Идиота». / Вопросы литературы, 2011, 5. Стр. 318337.
ГЛАВА 1
Демон и святоша
Ключом к разгадке романа известный болгарский ученый Николай Нейчев назвал личность Мышкина, подчеркнув, что «если мы сумеем коснуться тайны его личности, мы получим возможность постичь и тайну романа в целом»1). Вот почему, продолжал Нейчев, «необходимо сначала попытаться ответить на один вопрос: кто на самом деле князь Лев Николаевич Мышкин? «2).
За годы своего литературного существования образ Мышкина в глазах достоеведов претерпел значительные метаморфозы от «положительно прекрасного человека», по известному выражению из письма Достоевского, до чистого демонизма в природе князя, когда «демон <> проникает в него и захватывает его»3), по выражению Т. Касаткиной.
Как предположила Е. А. Абдрахманова, «некоторые исследователи доказывают в своих работах мысль о том, что Достоевский в романе «Идиот» с помощью образа Мышкина наглядно продемонстрировал заведомую несостоятельность подмены Христа «положительно прекрасным человеком», доведя ее до абсурда»4).
Практически в демонизме подозревает Мышкина и Елена Местергази: «То, что поначалу казалось в Мышкине христианской добродетелью, очень скоро на деле обернулось подменой»5).
Сторонников мышкинского демонизма прибывает с каждым годом. И все-таки прежний, привычный князь-романтик еще мил научным сердцам, а потому Настасья Филипповна по-прежнему всем другим, по выражению Б. Соколова, «предпочитает идеалиста Мышкина»6). Сам же князь еще выглядит кое-где как прежний благородный герой, «пытающийся остановить общий поток, стремящийся в ад»7), как живописно выразился Г. Померанц.
Эти две вариации Мышкина святоши и демона так и остаются доминирующими, обрастая все новыми оттенками и ни на шаг не приближая достоеведов к полноценной разгадке образа князя. А между тем тайна Мышкина, по выражению Е. Местергази, «по-прежнему существует, и вряд ли можно сомневаться, что разгадать ее значит подобрать ключ ко всему роману»8).
«Рыцарь бедный»
По наблюдению Т. Савченко и Е. Абдрахмановой, в числе прочих вариантов в 19801990 гг. укрепляется толкование князя Мышкина «как аллюзии на Дон Кихота и бедного рыцаря»9). Однако бедный рыцарь в указанной трактовке это всего лишь синоним все того же хрестоматийного положительно прекрасного человека (причем взятого не из текста, а все из тех же вечных шпаргалок литературоведов из писем автора), «идеального романтического героя, мечтающего изменить мир людей, несущего свет и смирение»10).
И все-таки в 2002 году образ Мышкина как истинного пушкинского «рыцаря бедного» оказался как никогда близок к идентификации. Известный достоевед Карен Степанян в свое время задался вопросом: «Об этом стихотворении <> написано немало замечательных работ, но почти никогда не возникает вопроса: почему именно в Женеву путешествует «рыцарь бедный»? «11).
В качестве ответа К. Степанян привел вывод из опубликованной в журнале «Знамя» статьи Е. Сливкина12) (псевдоним: Н. Уиллис) о том, что «рыцарь бедный» путешествует в Женеву потому, что «Женева лежала на перекрестке путей рыцарей-крестоносцев»13).
В дополнение К. Степанян приводит еще один вывод того же автора: «В упомянутой выше статье Е. Сливкин достаточно убедительно доказывает, что «рыцарь бедный» был именно тамплиером полное название ордена которых было «Бедные рыцари Христовы и храма Соломонова»14).
Таким образом, в 2002 году для читателей был заново и почти что целиком открыт нет, не образ Мышкина, до моего исследования, увы, было еще далеко. Но во всяком случае была наконец расчищена первая и необходимая ступень, ведущая к настоящему Мышкину, в 2002 году был наконец заново раскрыт истинный смысл пушкинского «рыцаря бедного». Заново ибо в первой трети XIX века смысл этого стихотворения вряд ли являлся для кого-то секретом. Как не был секретом и тот факт, что история тамплиеров была объявлена их преемниками масонами своим собственным прошлым.