Да, они тут наркотиками торгуют! Вот, откуда у них деньги! А я-то не торгую! в сердцах отвечал сын, рассчитывая на то, что отец с одобрением воспримет столь веский аргумент.
К своему удивлению в ответ он услышал:
А ты, дурак, почему не торгуешь? Торгуй и ты, тогда будут деньги!
Воровство в магазинах и прочие виды незаконного азулянтского предпринимательства абсолютно не прельщали его. В его голове жила одна мысль реализовать свои способности и найти ту, которая оценит его по достоинству. Может быть, в этом было немало эгоизма, мыслей о самом себе, но по-другому он не мыслил
Он был человеком спокойного склада характера, несмотря на его увлечения спортом и, порой, грубый нрав, проявлявшийся в различных ситуациях, где, как ему казалось, ущемлялась справедливость. Это чувство справедливости часто довлело над ним, но в стремлении к ней не было ничего от абстрактного протеста, какой движет людьми бузотёрского склада, наоборот, по пустякам и вопреки здравому смыслу, он старался не пылить и сохранять уважение к окружающим. Излишнее самомнение, дерзость и высокомерие в ком-либо, пробуждали в нем врага к носителю этих качеств. Несмотря на опасения, что из небольшой ссоры может вырасти большая (по меркам двух и более человек) война, он всё же шёл на конфликт, на прямое столкновение с обидчиком, когда другого выхода уже не оставалось. По этой причине, вступаясь за кого-то из знакомых, он нередко сам попадал в сложные ситуации.
Первый его день в лагере прошел без происшествий. Он познакомился с земляком Джонни, который был вовсе не из «Казакистана», как утверждал араб ливанского происхождения, а из России, из Оренбургской области. И звали его Иваном.
А может, он имел в виду, оренбургских казаков? спросил он уже после у Джонни, чем вызвал его безудержный смех.
Успокоившись, он ответил:
Наверняка, он что-то спутал с Казахстаном, скорее всего я упоминал, что живу на границе с этой республикой. Но зачёт, мне нравится «Казакистан», что значит, казацкий стан!
После они еще часто встречали араба, который, лишь только, завидев их, восклицал:
Эй, Совьет Юнион, привьет! Как дыля?
Интересно, этот араб, произнес такую фразу, вспомнил он по случаю, «Советский Союз распался в Москве, а тут в Германии он объединился».
В какой-то степени, это так, равнодушно отвечал Джонни.
Я так и звал его Джонни, хотя это было его вымышленное имя, вернее иноязычная форма одного и того же имени.
«Иван остался там, сюда приехал Джонни и то, чтобы заработать бате на лечение», рассказывал он, будучи подвыпившим. Оказалось, что Иван с самого начала сдавался, как немец из Казахстана, но на интервью его вычислили и вернули в лоно родной нации, отказав в статусе беженца.
А я думаю, что и создание Союза, и его разрушение отчасти произошло тут в Германии, продолжал он свою мысль.
Ну, да, если учесть, кто приложил руку к революции семнадцатого года, и после каких событий стал разрушаться Советский Союз, заключал Джонни-Иван.
Они сдружились. Джонни познакомил его со всеми, с кем сам общался в лагере. Среди его знакомых были все, и курды, и афганцы, и негры (как он их совершено без задних мыслей называл), и албанцы, и все те, кого наш знакомец араб лаконично и ёмко именовал «Совьет Юнион». Джонни научил его, как подготовить пальцы к снятию отпечатков (обязательной процедуре для каждого вновь прибывшего в лагерь). Нагрев на печке стальные гвозди, он дал ему поддержать их в руках, чтобы изменилась структура отпечатка на пальцах. Переусердствовав, он три дня лечил, вздувшиеся от волдырей пальцы обеих рук. К тому же результат был отрицательным. Заподозрив «афёру», работники дактилоскопического отдела, назначили пересдачу. Но он уже привык к подобным фиаско и не собирался во второй раз испытывать судьбу. Он уже обдумывал дальнейший свой маршрут и план действий, готовясь к очередному снятию якоря. За это время, однако, произошло немало интересных событий, отпечатавшихся в его памяти надолго.
Один из них, который мы вкратце опишем, положительным никак не назовешь, но, значит, была в нём какая-то надобность, раз это событие произошло. И всё же произошло оно совершенно случайно
Спокойной жизнь лагеря и его обитателей назвать было нельзя, тут то и дело происходили, какие-то ссоры, конфликты, потасовки. Почва для этого была самая, что ни на есть благоприятная. Сплоченные этнические группки, разрозненные полукриминальные стайки, или, как в случае с африканцами, целые (утрирую) племена, просто «клубы по интересам», «семейные дружины» и прочие мелкие лагерные кланы не всегда уживались между собой, нет-нет, да возникали конфликты, перерастая подчас в локальные побоища. При этом охрана лагеря действовала вяло, а полиция приезжала в самом финале, как Красная Армия в советских фильмах, когда исход битвы был уже предрешён.