Интересный грим.
Энкиду тоже рассмотрел в круге новорождённых слабых огней лицо Билла. Он даже склонился поближе со своею основательною степной маской, вроде тех «открытых приятных лиц» из романов, которые сочиняли нынешние эридианские писатели. Траспортирчик холма в ста шагах был окружён ватным светом: печальная деревня ещё не легла спать.
Ничего такого?
Я упал. Билл трогал глаз с красивым синяком.
На голубя похож. Склоняя угол бородки к плечу, подтвердил с мерзким блеском в адски загоревшемся левом глазу, Ас.
Опушка приходилась на кусок побережья. Здесь сбитые с толку неким порывом вдохновения части субконтинента делили между собой вечерний свет, отражённый ленивыми волнами и мир чернолесья с белочками или кем-то на них похожим.
Костерок сынок утреннего сидел во впадине и разыгрывал в неведомую игру крупные камешки, уползающие к линии прилива. Камни увеличивались, как фигурки слонов на комоде в гостиной Шанни. Она отыскала их в ящике под креслом и восхитилась. Мардук смущённо объяснил, что эти фигурки считаются символом бюргерства и недомыслия. Мол, потому он и убрал с глаз долой, дабы не оскорбить утончённость гостьи.
«Сир, при всём уважении», искренне изумилась Шанни. «Это скорее символ свободы, понимаемой, как ответственность к тому же, работа резчика изысканна». И забавные игрушки остались, а дяде явно понравилось, что он больше не бюргер.
Чёрные стволы густых и сурово-весёлых сосновых потомков расчертили игровую площадку. Сквозь ветви сквозящая Первая Звезда думала, садиться ей или подождать, в чуть взлохмаченную её же лучами линию горизонта. Выкупав своё отражение в воде, синей у края и разбавленной в желтизну угадываемыми отмелями, Солнце добавляло вовремя разожжённому костру неверности и даже тайны.
Трое размышлявших, каждый на свою основную тему, расселись (Билл), разлеглись в чрезвычайно прельстительной позе с подниманием острого колена (Ас) и примостились лягушкой, обхватив широкие колени с возложенным на них мощным пресс-папье подбородка Энкиду.
Дракон в башке засел. Пожаловался Билл, лениво, как волна, падая на локоть.
Он рассказал им насколько мог припомнить. Труднее всего было сообразить, о чём рассказывать максимально подробно, а о чём лучше вообще не упоминать.
Он потянулся и подтянул сползающую с плеча куртку. Она и была надета на одно плечо. Его колени сжимали горлышко пустой бутылки, но ничего вульгарного в такой композиции не видели духи леса: славен был нибирийский наследник.
Засел дракоша-то Закончил он осторожный рапорт.
Неподвижный Александр вперил отяжелевший от впечатлений взгляд в садящийся и приобретающий округлые очертания овал света.
У фразы-то значеньице двойное.
Билл боролся со своим одеянием так самозабвенно, будто пытался сбросить кожу. Наконец, он ослабел, прицокнул непослушным языком и забыл своё занятие.
Выходит, что так. Согласился он и кивнул в сторону научного руководителя экспедиции. А?
Энкиду, выдернув из ямки в податливом песке новую бутылку, сначала отпил, потом протянул Биллу. Тот укоризненно покачал рыжим шлемом головы.
Невежлив ты. Яко зверь.
Дракон был в достаточной мере вежлив. Отбил вместо смолчавшего Энкиду Ас.
Сам он, застёгнутый в полюбившийся ему старый мундир, выглядел вполне официально для необъявленной вечеринки.
В ветвях пролетел на расстоянии звёздного полугода метеорит. Энкиду его не видел, но передёрнул плечом, когда далёкое тело сгинуло в его собственном, потихоньку обрастающем пшеницей, затылке.
Звёздочка упала Сообщил сосне со страшной рожей вместо дупла, Билл.
Он, заполучив, наконец, бутылку (несколько насильственно) у брата, почти не отрывался от неё. Потому реплика вышла из уст его попросту невнятно.
Энкиду переспросил и тут же (поскольку Билл терпеть не мог повторять уже сказанное) восстановил текст:
Ах, да. Звёздочка.
Он обернулся, натягивая на груди рубаху дяди Мардука.
Уже не увидишь. Билл передал бутылку руке Александра, вытянутой из положения полулёжа. Рука у тебя резиновая, что ли?
Подивился.
Ас, поглядев на губы Билла, розовые от вина, выгнул свои, ещё сиротливые. Потом что-то сказал.
Чего?
Ас выставил серые недобрые глаза над бутылкой, и Билл сразу обиделся.
Нечего прибегать к дару слова, когда уста преисполнены вином. А ещё аристократ, понимаешь. Где твой этот ну, как его, бишь?