Энкиду за спиной утешительно молвил:
Кому и нужен герб, так это особисту-аристократу у него же владения
Но широкое, как степь, лицо Энкиду, стоявшего в медленно освещающемся проёме двери, светлое со всхолмием подбородка и нежными, как песочные холмы на солнце, губами было насмешливым откровенно. Вид невыносимый.
Ас отнёсся к издёвке терпимо прошёл первым, сильно толкнув Энкиду плечом. Шанни ушла в дом своей какой-то тропкой в сдвоенной цепи фонариков. Неизвестно, слышала она распрю или просто подслушала.
Энкиду в похожем на ящик под гильотиной простенке у прихожей опять столкнулся с братом. И только улыбнулся. Билл, поворачиваясь, задумчиво спросил:
Что было в твоём предсказании?
Энкиду мог бы усомниться, с ним ли говорит Билл, так как взгляд брата был направлен за плечо Энкиду в густую тень виноградника.
Но сомнения не появились.
Зачем тебе?
Или скажешь, что ты не помнишь?
Энкиду повернулся так, что луна покрыла его лицо светом.
Билл, ты бы меня пропустил в дом. Я кушать хочу.
2. Билл и снег
Что у тебя с лицом, красавчик?
Билл как будто не услышал, но принимая у доместикуса ложку и вбрасывая в свою тарелку много чего, попробовал затоптать тему:
Дядя, ну, до чего вы неделикатны. Я же стесняюсь.
Он повёл широкой грудью и прикрыл половину лица, глядя почему-то на Аса. И тут же повернулся к доместикусу, цапнул за ускользающий фрак:
Любезный, давно хотел сказать вот это красное, горячее Решпект.