Да-да, это уже почти все, читатель. Остается лишь увеличить огонь, пока не выкипит бульон над рисом, а затем быстро уменьшить его до минимума, и накрыть рис большой миской сверху, оставив его на маленьком огне на 20 минут, а затем еще на четверть часа выключив огонь
Да-да, так проделывала каждую пятницу наша героиня, а когда проходили четверть часа, и дорогие часы немецкой работы подарок супруга указывали ей на это, она ловким движением переворачивала котел так, что весь рис, и мясо, и овощи образовывали аппетитнейшую пирамидку на блюде, закрывавшем его до последней минуты. Маклюбе желтый и ароматный от шафрана и зиры, рис, сочащиеся жиром кусочки тушеного куриного мяса, ставшие мягкими и податливыми, аккуратные ломтики картофеля и баклажанов и все это, пропитанное чудными соками мясными, и ароматом пряностей, и любовью хозяйки, слившейся воедино с волшебным вкусом, ставилось на пятничный стол. И Иосиф, возвратившись из синагоги, омывал пухлые сильные руки свои из бронзовой кружки, тщательно вытирал их чистым холстинным полотенцем и садился за стол, где горели уже зажженные свечи, и лежали две витые халы, и стоял кувшин с вином, терпким и кисловатым вином с виноградников Эфраты. Как положено хозяину, Иосиф чинно наливал вино, благословлял его, макал в соль кусок халы, отломанной его могучими пальцами, и тоже благословлял, с улыбкой подавал их жене своей, супруге, хозяйке дома, матери детей и радости чресл его, и начинал читать древний субботний псалом, отрывок из притч Соломоновых, слова любви к жене, которым было уже три тысячи лет:
«Жену столь доблестную кто найдет?
Удалена она ценою даже от коралловых ожерелий.
Успокоено ею сердце мужа ее, и добыча не уменьшится.
Воздает она ему добром, а не злом, во все дни жизни своей.
Добывает она шерсть и лен, и займется охотно рукоделием.
Действуя, как корабли торговые, издалека доставляет она пропитание.
И встает еще ночью, и дает домочадцам мясо, а служанкам указания.
Задумается о поле и приобретает его, за доход от рукоделия высаживает виноградник.
Препоясаны крепостью ее бедра, и напряжены руки ее.
Наслаждается она тем, как хороша прибыль ее, и несмотря на дороговизну, не погаснет ночью ее свеча.
Руки ее тянутся к прялке, а ладони сдавливают веретено.
Ладонь ее раскрыта бедному, и руки ее протянуты страждущему.
Не будет она опасаться за домочадцев своих в стужу, ибо все ее домочадцы носят верхнюю одежду.
Ковры плетет она для себя, мраморно-белый моллюск виссона и раковины пурпура идут ей на одежду.
Известен муж ее в крупном городе, заседает среди старейшин земли.
Нижнюю одежду изготовляет она, чтобы продавать, и пояса поставляет ханаанею-торговцу.
Крепость и величие служат ей одеждой, и улыбнется она следующему дню.
Губы открывает она для мудрости, и учение милосердия на ее языке.
Она сторож поступков своих домочадцев, и пищу праздности не станет вкушать.
Встают ее сыновья, чтобы превозносить ее, муж чтобы восхвалить ее.
«Многие дочери поступали доблестно, но ты превзошла их всех.
Привлекательность обман, и красота дуновение; женщина, боящаяся Господа, да восхвалится.
Воздайте ей за творения рук ее, и да прославится она в городе делами своими».
А жена улыбалась, хотя знала, что вскоре ей захочется завыть и заплакать.
Ибо Иосиф, взяв себе большую ложку маклюббе, всегда говорил:
«А моя мама готовила это вкуснее!»
«Лучше бы мне не родиться на свет», думала молодая женщина, утирая тайком слезы.
Так проходили годы. Она старалась каждую пятницу, и каждая пятница падала капелькой, точащей камень, на жертвенник ее терпения. Каждую пятницу злость и безразличие к Иосифу увеличивались на эту капельку
В ту пятницу она заснула у печи. Проснулась от запаха подгорелого риса.
Все пропало. Маклюбе была пережарена. Рис, рассыпчатый и золотой от шафрана, стал коричневым, корочкой покрылась нежная куриная кожица. «Мертвая, мертвая маклюбе. И уже наступает Суббота, и нельзя разжигать огонь, чтобы приготовить другую, и вот-вот Иосиф придет