Значительный вклад в разработку идеологии российского патриотизма принадлежит Феофану Прокоповичу. С полным основанием его можно считать не только теоретиком, но и практиком в пропаганде идей патриотизма, хотя сам термин «патриот» Прокопович не употреблял. Он первым из российских официальных идеологов определил патриотизм как основную гражданскую добродетель личности. В своем панегирикосе «Слово похвальное о баталии полтавской» Прокопович специально подчеркивал: «Человек о славе отечества своего нерадящий всегда у мужей мудрых в недорогой цене ходит, яко малодушный и грубый»34. Это принципиальное положение в отечественной российской политической мысли свидетельствует об осознании патриотизма, как важного социального ресурса российской государственности. Причем это понимание приходит незадолго до углубления и упорядочения реформ внутри страны. Патриотизм уже не сводится исключительно к защите отечества. Служение отечеству трактуется значительно шире, предполагая участие человека в различных сферах деятельности. Понимая, что «радеть за отечество» можно поразному, в том числе консервативно, что может вновь отбросить Россию во времена ветхозаветные, Прокопович отстаивает и пропагандирует патриотизм, связанный с преобразовательной и прогрессивной деятельностью. В условиях мощного противостояния, в том числе и идейного, проводимым реформам по европеизации России, он следующим образом формулирует и ставит идеологические задачи перед «мирскими начальниками» и духовными пастырями: «Долг на всех таковых лежит беседами, разговорами, проповедьми, пением и всяким сказания образом толковать и изъяснять в слух народа, что мы прежде войны сея были и что уже ныне, какова была Россия и какова есть уже, коликую сотвори с нами измену десница вышняго»35. Помимо того, что в данных положениях высказана общесоциологическая установка о необходимости пропаганды нового патриотизма в условиях реформ, здесь содержится и важное указание на то, что эта пропаганда все же предполагает некие объективные основания: «какова была Россия и какова уже есть».
Однако Прокопович, во многом по-новому толкуя сознательное служение отечеству, все же ограничивает содержание патриотизма и его функции. Сфера политики как деятельности по влиянию на верховную власть полностью исключается им из содержания патриотизма, не говоря уже о политике как области отношений по завоеванию или участию во власти. Последнее квалифицируется Прокоповичем как тягчайшее преступление не только перед царем, но и Богом. И поскольку он в определенных контекстах отождествлял верховную власть с отечеством, постольку следует более подробно остановиться на его аргументации.
Здесь принципиальное значение приобретает его программное произведение «Слово о власти и чести царской яко от самого бога в мире учинена есть, и како поштити царей и оным повиноватися людие длженствуют: кто же суть и коликий имеют грех противляющиеся им» (1718 г.).
В этом политическом трактате Прокопович выступает одновременно и в трех ипостасях: историка, политического мыслителя и богослова. Прежде всего, он обращает внимание на существование достаточно длительной и устойчивой тенденции неподчинения и вообще открытого противостояния власти духовной и светской.
Персонифицируют, по его мнению, эту борьбу, известную уже со времен апостольских, «монархомахи» и «цареборцы». Прокопович сразу же исключает религиозный подтекст этой традиции. «На чем назидали мнение свое древние льстецы?» задается он вопросом и отвечает: «На свободе христианской. Слышащее бо, яко свободу приобрете нам Христос, о ней же и сам господь глаголет и на многих местах в посланиях апостольских чтем, помыслили, будто мы и от властей послушания свободы есмь и от закона господне»36. Прокопович решительно опровергает эту версию. «Свободил есть нас Христос крестом своим, подчеркивает он, от греха, смерти и Диавола, сие есть от вечного осуждения А от послушания заповеди божиих и от покорения властем предержащим должнаго не подал нам Христос свободы, но и паче оное утвердил»37.
При решении вопроса о происхождении власти он исходит из европейских естественно-правовых теорий о договорном её характере: «первая власти начало и от человеческого сословия и согласия происходит». Но бог также не остается в стороне: «естественный закон, на сердце человеческом от бога написанный, требует себе сильного защитника». И поскольку совесть человеческая «тагожде побуждает» формулируется вывод: «Вниди внутрь себе и помысли сие: власть державная естественному закону есть нуждна»38.