(Название не совсем удачное, так как в это время никто и никогда не получал политических информации – народ грамотный, читает газеты и слушает радио.) Проводятся политинформации примерно так:
– … Вот я и говорю: не каждому дано в космосе побывать. Везет же людям!..
– На математику да на физику нужно было в свое время нажимать, и тебе бы повезло. А то с хронической тройкой его на Луну потянуло!
– Самое главное, братцы, это любовь! История на этом держится – Ромео и Джульетта, Митрич и… Умолкаю. Говорю, больше не буду!..
– Пояс мой положи на место. Пояс не тронь! Куда прячешь? На нем моя метка…
– Ты не вздумай сегодня опять забыть крючья с изоляторами…
– Игорь Николаевич, а на яме я вчера вкалывал, пусть сегодня Лохматый пойдет, или…
– Лохматый, Лохматый! (С легкой Жоркиной руки за Николаем Снегиревым прочно утвердилось это прозвище.) Что, кроме Снегирева, найти никого не можете?! Вчера – Колька, сегодня – Колька…
Впрочем, мы отвлеклись от темы. 7 ч. 30 м. Завтрак. (Обязательно горячий и обязательно сытный.)
7 ч. 50 м. Выход или выезд на работу.
8 ч. 00 м. Начало рабочего дня.
12-13 ч. Обед. (Несмотря на любовь Игоря к железному распорядку, обед был почти всегда не вовремя. Монтажники зависели от одной единственной машины, находящейся в их распоряжении.)
13-17 ч. Работа.
17 ч. 20 м. Возвращение на место стоянки.
После 17 ч. 20 м. начинается личное время. А свое свободное время каждый может проводить, как ему захочется.
Такая схема распределения времени была проверена на практике в многочисленных командировках. Люди привыкали к распорядку дня и выполняли его безукоризненно. Игорь мог бы быть доволен, если бы не «но». А это «но», к сожалению, частенько встречается в жизни. Вот и сейчас… Что там у нас по железному мартьяновскому распорядку?
7-00. Подъем.
…Мартьянов проснулся от нестерпимой духоты. Солнце, успевшее к этому времени забраться на приличную высоту, беспощадно «прожигало» полотняные стенки палатки.
По многолетней привычке Игорь сразу же взглянул на часы. Стрелки показывали начало девятого.
«Девятый час, девятый час, девятый час»,- ритмично отстукивало в какой-то клеточке мозга.
Игорь сел на кровати и стал искать тапочки. Куда они могли подеваться? С вечера же их вот сюда ставил, а сейчас нет.
А в мозговых извилинах шла работа – девятый час, девятый час. И вдруг стоп – девятый час?!
Игорь с испугом снова взглянул на часы. Да, никакой ошибки, стрелки неумолимо показывали именно девятый час.
«Как же так?! Что случилось? Почему все спят?» И догадка – «Опять Скрипичкина проспала! Точно! А ведь клялась, что с ней никогда больше такого не случится».
Игорь быстро оделся, выскочил из палатки.
Скрипичкина – единственная женщина в бригаде. У нее отдельная палатка метрах в пятидесяти от «командирской». Игорь подошел к палатке вплотную и прислушался. Так и есть. Спит.
– Товарищ Скрипичкина! Светлана Ивановна!
– Да, – послышался сонный голос, – это вы, Игорь Николаевич? Доброе утро.
– Вы одеты? – вместо приветствия спросил Игорь.
– Не-ет, но я под простыней. Можете входить.
– Одевайтесь немедленно!
Игорь побежал обратно в свою палатку – будить Митрича. Пусть Волков сообразит что-нибудь пожевать, да побыстрее – и так выход на работу сегодня задержится часа на два, не меньше.
Митричу не пришлось долго объяснять, в чем дело. Он тут же вскочил на ноги.
– Ты это того, Игорюха, – вдруг сказал просительно Волков, – не ругай ее очень-то. Может, заболела она?
Игорь удивленно взглянул на Митрича и с прямотой, свойственной старым друзьям, спросил:
– Влюбился, Гришка?
– Не знаю, – сконфузился Волков, – а вообще не твое дело.
Из палатки они вышли вместе.