Хватит! она в отчаянии встряхнула волосами и с грохотом закрыла за собой дверь.
Спустился я вниз по лестнице, вышел во двор. Как же так? Мне придется к Михе идти, а что делать? Пришел я к Михе, а у него уже Гена сидит, сало режет.
Я же, говорит, домой пришел, а Галя скучная сидит, на меня даже не смотрит. Я говорю, давай я в магазин схожу, шампанского куплю, а она очень удивилась, не может поверить. А что тут такого? он посмотрел на нас. Я что, уже шампанского своей жене не могу купить? Так она такой скандал закатила, ты говорит, не в магазин пойдешь, а к товарищам. Выгнала меня из дома и где мне теперь жить?
Меня Зина тоже выгнала, говорю я. А что мы сделали? Ну что?
Да поживите вы у меня, успокаивает нас Миха. А жены никуда не денутся, наливай.
Выпили мы, закусили, и так обидно мне стало. Мы ведь ничего не сделали!
Я так вообще хотел пожарником стать
И желтый тот листок
Как же жить и ничего не придумывать? А я не могу! Каждый день приходится сочинять какие-то истории, а чтобы никого не расстраивать, не подводить. Да мне людей жалко! Ведь не каждый может выдержать правду. Не каждый!
А женщины так тем более! Если они будут знать обо всем, то разве смогут быть красивыми и уж тем более здоровыми? Да, конечно же, нет! Будут злиться, ругаться, кидаться кастрюлями, плохо спать, много есть. И кому от этого хорошо?
Уж не лучше ли придумать историю? Прекрасную, трогательную историю, полную каких-то иносказаний, чтобы женщина всплакнула, обняла обеими руками, налила тарелку борща и весь вечер смотрела удивленными глазами.
И я такой тихий и робкой лежал себе на диване, и никто меня не преследовал, не уничижал, не высмеивал. Не осквернял словами. Да ради этого я готов и дальше рассказывать истории и преуспевать в этом деле благом!
Поэтому и на работу я прихожу в хорошем настроении, смеюсь и танцую. А что унывать, когда жена моя ничего не знает. Спит хорошо, в меру ест. Спокойная, стройная, штаны вон постирала, рубашку погладила. У других-то от рук уж давно отбились, делать ничего не хотят, а у меня все хочет!
Пришел я на работу, ну как же думаю прекрасно быть среди товарищей, в своем родном творческом коллективе! Хоть тут думаю можно не притворяться, можно ничего не выдумывать, быть собой!
А к нам как раз комиссия приехала. Давай вопросы разные задавать, на плакаты смотреть, на планы эвакуации со второго этажа. Зашли ко мне в кабинет безопасности, а я сижу и таблицу черчу. Хочу расчертить и вписать каждого работника, который хоть раз побывал в моем кабине.
А комиссия противогазы давай считать, проверять все ли на месте? Говорят, где еще четырнадцать штук? Потом огнетушители стали считать, и снова не хватает, а я не растерялся и тут же рассказал им историю о том, что у нас был пожар.
Загорелись склады с гипсокартоном, трагически сказал я. Четырнадцать человек надели на себя противогазы, взяли в руки огнетушители и отправились тушить пламя огня!
Комиссии понравился мой ответ, они сразу же захотели пойти и пожать руки этим смельчакам, но я тут же сказал, что они не на работе.
У них сейчас сложный период в жизни, сказал я. Идет переоценка ценностей
Комиссия одобрительно покачала головой и похвалила этих людей за героизм и отвагу.
Мы бы поступили точно также, сказал человек в очках, и посмотрел на своих товарищей влажными от слез глазами.
Да-да, тихо вторили ему остальные.
Но тут вдруг зазвонил телефон.
Это кто-то из ребят, сказал я и поднял трубку.
Валера! это был голос Федора Афанасьича. Задержи комиссию, я тебя прошу, покажи им фотографии
Геннадий! радостно воскликнул я. Как же хорошо, что ты позвонил! Как ты себя чувствуешь?
Своди их в красный уголок, взволнованно говорил Федор Афанасьич, я не знаю, у нас там конечно такой бардак
Ожоги пройдут, сказал я Федору Афанасьичу. Главное, что ты живой и тебе делают перевязки, а мы приедем к тебе завтра, привезем твой любимый яблочный пирог
Передайте от нас привет, шепотом сказал человек в очках, пусть поправляется
Да-да, тут же прошелестели остальные.
Тебе тут комиссия привет передает, говорю я Федору Афанасьичу, поправляйся и скажи всем ребятам, что мы их очень любим
Валера, зычно зазывал Федор Афанасьич, отведи их в библиотеку, пусть они посмотрят на портреты русских писателей. Я щас Тамаре позвоню, скажу, чтобы она пыль протерла