Тогда внутреннее пространство будет не чем иным, как формой существования внутренних образов. Признание внешнего пространства формой существования материи не приводит к его объективному исчезновению в нашей существующей реальности. Для наблюдателя материя регистрируется как материя, пространство как пространство, а километры непройденного пути остаются все теми же километрами, не взирая на торжество теории относительности. Также и определение внутреннего пространства как своеобразной формы существования чувственных образов сохраняет и для образов, и для пространства их феноменологическую независимость и не сводит одно к другому. Итак, будучи по большому счету формой существования чувственных образов, субъективно внутреннее пространство является психической реальностью. Можно сказать так, что существует материя и существует пространство. Теория относительности предполагает, что второе форма существования первого.
Если внутреннее пространство является психически опосредованным отражением внешнего мира, закономерно предположить, что существующие отношения между материей и пространством могут иметь место и на уровне психики. Психическим аналогом материальных объектов, очевидно, являются ментальные репрезентации, перцептивные образы, образы-представления. Значит, внутреннее пространство может представлять собой форму существования чувственных образов. При анализе конкретных переживаний, впрочем, можно изучать внутреннее пространство и внутренние образы как отдельные феномены. Однако мы должны понимать, что внутреннее пространство без внутренних образов невозможно, как и внутренние образы невозможны без внутреннего пространства. Поэтому описание внутреннего пространства как «области, заполненной образами» лишь упрощенное представление пространства как формы существования внутренних образов.
А как же в этом случае понимать безобразное мышление, человек мыслит, фантазирует и даже воображает людей и предметы без представления «мысленных картин»?
Как известно из современной литературы, одним из основных различий между образами является их образность или вербализуемость [386] (художественный и мыслительный типы по И. П. Павлову [230]). Известно, что одни люди «видят» внутренним взором достаточно ярко (good imagers), другие испытывают трудности с «мысленной картинкой» (poor imagers), третьи вместо наглядных образов имеют понятийные конструкции. Соответственно выделены четыре типа образности у людей в зависимости от преобладания у них вербальной или образной составляющей: а) мыслящие конкретными образами, б) с большим удельным весом внутренней речи, в) безобразно, г) смешанный тип [390]. По данным А. А. Гостева, полностью безобразное мышление (т. е. наглядные образы отсутствуют) встречается у 2 % всех людей [109].
Однако даже такое безобразное мышление пространственно, поскольку человек, представляя события и объекты, все равно размещает их в пространстве «вокруг себя», хотя и не визуализирует их. С. Л. Рубинштейн считал наглядно-образное и абстрактно-теоретическое двумя аспектами единого мыслительного процесса. «Всякое мышление совершается в более или менее обобщенных, абстрактных понятиях, и во всякое мышление включаются более или менее наглядные чувственные образы; понятие и образ-представление даны в нем в неразрывном единстве» [263, с.334].
Поэтому в НЛП людям с безобразным мышлением при построении временной линии предлагается представлять образы, как «якобы» мысленные картины; при этом испытуемым предлагалось дать пространственную характеристику таких «якобы образов» где, в каком месте реального пространства они располагаются, каков их размер и т. п., и люди, утверждающие, что они не видят внутренних образов, прекрасно справлялись с заданием [21, 22, 51]. Поэтому даже невидимые внутренние образы, даже преимущественно вербализованные структуры пространственны, т. е. своим существованием образуют внутреннее пространство личности. В экзистенциальной психологии определялось: «пространство это не среда (реальная или логическая), в которой расположены вещи, а средство, благодаря которому положение этих вещей становится возможным. То есть вместо того, чтобы воображать пространство как нечто вроде эфира, в который погружены все вещи, или абстрактно понимать его как некую особенность, общую для всех вещей, нам следует мыслить его как универсальную возможность их взаимодействий» [214, с.312].