В следующие несколько секунд работница ОН и Вильгельм неслись сквозь здание Корпорации в прозрачном лифте. Если Вильгельм и надеялся избежать неловкости пребывания в чем мать родила хотя бы в этом местечке, то все надежды его разбились о белизну под ногами.
Куда мы едем вообще? наконец решилась поинтересоваться девушка. Я уже молчу насчет того, где мы, почему мы здесь и что за фигня творится вокруг, но но мне действительно хотелось бы узнать хотя бы то, что меня ждет еще.
Мы едем в кабинет Опроса. Далее, когда вас опросят, вы посетите кабинет Осмотра. Когда вы пройдете осмотр, вы посетите кабинет Психографии. После вас ждет составление протокола в кабинете Составления Протокола. В кабинете Вердикта вы узнаете, что вас ждет впоследствии (то есть какой срок и где вы будете отбывать, а также что вы будете делать во имя искупления вины). На конечном этапе, согласно Вердикту, вам выдадут униформу, отправив вас в назначенное место.
Не имело никакого смысла, будет ли она против всего этого, не будет ли. Не имело никакого смысла, закричит она сейчас или откажется идти. Было ясно только то, что она попала в какую-то несуразицу. Она оказалась в каком-то параллельном мире. Это уже более-менее стало ясно.
Либо она просто сошла с ума, что вероятнее. Но тогда противиться лечению еще бессмысленнее. Тогда в буйстве нет резона, тогда надо подчиниться.
И, прикусив язык, Вильгельм бесшумно выдохнул, смирившись со своей судьбой.
4
Тостер выплюнул два поджаренных ломтика хлеба. Аккуратно достав их и положив на тарелку, Катя уселась завтракать.
На кухне сидела только одна она, потому что в такой ранний час все остальные члены семьи еще спят. Отцу с матерью на работу вставать только в 7:00. Соответственно, и брат поднимают тоже примерно в это же время. Одна она с шести утра на ногах: ей, видите ли, нравится добираться до колледжа самой, на автобусе, хотя работа родителей находится в той же стороне и ее всегда норовят подвести, но Катя ни в какую не соглашается, объясняя это тем, что, как будущий социальный работник, она очень заинтересована наблюдением за людьми. А где, как не в общественном транспорте, можно проследить за ними, попытаться вглядеться в их души, прочитать их характер по выражению лица?
Чтобы никого не будить, Катя закрыла дверь и только после этого включила телевизор на как можно меньшую громкость.
Она любила смотреть с утра новости: ее интересовали события вне зависимости от их сферы и рода. Будь то экономика, политика или простейшие аварии на дороге Катя с увлечением вслушивалась в каждое слово репортера. Она вгрызалась в хрустящие тосты зубами, а в телеэкран глазами.
Сегодня с утра вещал самый нелюбимый Катин журналист он был приезжим, в его голосе ясно слышался акцент, и это заставляло слушающую его девушку ерзать на стуле от неудовольствия.
Зараза, весь аппетит перебил, бурчала она себе под нос, как ни в чем не бывая поедая кашу и тосты.
Самое раздражающее было то обстоятельство, что не было никакой возможности переключить канал. Нет, то есть фактически это было вполне возможно. Для кого угодно, но не для Кати, ведь новости с утра это то, без чего она ни при каких обстоятельствах обойтись не могла. Кто-то не может обойтись без посещения McDonaldsa каждую неделю, кто-то без любимого человека, а Катя без утренних новостей.
Она скорее бы отказалась от завтрака, а также от обеда и ужина, нежели согласилась бы пропустить эту невероятно важную частицу своего дня.
Недовольно ковыряя ложкой кашу, Катя хмурилась и думала очередные мысли.
«В чем-то Гитлер был прав, со странного предложения начала она свои размышления. Конечно, не в сжигании людей, но но он был прав, желая сделать весь мир единым государством с единым языком и едиными правилами».
Немного помолчав внутри себя и будто взвешивая эту идею, Катя отправила еще одну ложку завтра себе в рот.
«Не было бы никаких войн, продолжила она спустя мгновение, так и не вытащив ложку и зажав ее вместо этого губами. Была бы одна валюта без всяких глупых курсов и скачков на биржевых рынках. Или можно было бы ее вообще убрать. К чему деньги в едином государстве?»
Глаза Кати засияли, она улыбнулась и вознаградила себя еще одним куском тоста.
«С другой стороны, на полуоткушивании подумалось ей. Отпала бы надобность в переводчиках и языковедах хотя это даже к лучшему, она качнула головой, что делала всегда при соглашении с самой собой. Не надо было бы изучать другие языки. Их бы ведь просто не было! Появилось бы больше свободного времени, которое можно было бы потратить на что-то более полезное. Стало бы проще общаться вообще, Катя посмотрела в телевизор и снова поморщилась. Ни у кого бы не было больше акцента».