Аналогичной позиции придерживаются и некоторые западные террорологи[39]. Так, польский ученый А. Бернгард в своей книге «Стратегия терроризма» пишет: «Террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм это насилие и устрашение, используемые более слабыми в отношении более сильных»[40].
Таким образом, несмотря на обилие литературы по проблемам терроризма, множество проведенных симпозиумов, конференций, круглых столов и других форм научных дискуссий, ни зарубежным, ни отечественным ученым не удалось договориться о том, что следует понимать под терроризмом, и о терминологическом ограничении его от смежных понятий. Это явление действительно связано с философскими, религиозными, психологическими проблемами, связано с историческими и политическими процессами, традициями жизни наций, религий и государств. Но самым главным фактором, затрудняющим единый подход к определению терроризма и его юридическое оформление, а как следствие и выработку согласованных, объединенных международных мер по борьбе с ним, является крайняя политизированность оценок, в особенности, когда речь идет о государственном и межгосударственном терроризме. Так, в некоторых источниках помощь СССР Республике Куба рассматривается как способствование терроризму на уровне государственной политики. Государственным терроризмом признаются и операции США, направленные против Ливии и Ирака как «источников агрессии и терроризма», а в действительности преследующие цели «наведения порядка» в нефтедобывающем регионе планеты[41]. В свою очередь президент США в своем выступлении говорит о силах сопротивления в Ираке как о террористических, называя вооруженные силы США в Ираке освободителями. В Великобритании с терроризмом связывают насильственные действия в Северной Ирландии, в Израиле терроризмом считается деятельность ООП, в России деятельность сил сопротивления на территории Чечни и т. д.[42]
Таким образом, лозунг борьбы с терроризмом активно используется для оправдания деяний, совершаемых в политических целях: ради упрочения политической власти, устранения политических оппонентов, пресечения законной оппозиции и/или подавления сопротивления военной оккупации.
Действительно ли терроризм явление настолько сложное, что его невозможно определить? Вызывают большие сомнения ссылки ученых и политиков на возникающие трудности. Не может такого быть, чтобы человечество, успешно расщепившее атом, на 99,9 % разгадавшее генетический код человека и решившее массу других задач точных наук, не могло справиться с одной гуманитарной проблемой. Тому, что мировое сообщество не может прийти к единому мнению по этому вопросу, находится только одно объяснение нежелание государств лишиться идеального во всех отношениях инструмента решения неограниченного числа задач. Терроризм не представляет собой проблему, которая сопряжена с какой-то отдельной этнической или религиозной группой. Напротив, терроризм используется как тактика практически во всех частях мира, без каких бы то ни было различий в плане богатства, половой принадлежности или возраста жертв, которыми в основном являются мирные жители. «В настоящее время, отмечается в докладе Рабочей группы по разработке политики по вопросу о роли ООН в связи с терроризмом, мы, бесспорно, стали свидетелями использования терроризма как стратегии»[43].
Законодательное решение проблемы понятийного аппарата терроризма позволит подвергать юридической оценке все то, что стало причиной конкретного акта терроризма, а это может выявить истинное содержание терроризма и обнаружить не только исполнителей акта терроризма, но и его организаторов и финансистов. Видимо, человечество еще не достигло того уровня, когда терроризм станет ненужным в качестве средства решения большого круга задач. «В этих условиях, считает профессор А. И. Гуров, политически очень выгодно оставлять проблему точного определения терроризма неразрешенной»[44].
Как бы то ни было, все размышления по этому вопросу сводятся к тому, что терроризм это деяние, вызывающее страх, беспокойство, ужас, страдания одновременно у множества людей. Но эти чувства способны вызвать и другие деяния, например, бандитизм, массовые беспорядки, банальное хулиганство и вообще уличная преступность. Поэтому возникает необходимость четкого определения круга деяний, обладающих свойством массового устрашения, и проведения разграничения смежных с терроризмом понятий.