Рассматривая в книге «Этика права» отдельные признаки нравственно-правового сознания в Средние века, ее авторы, В. И. Букреев и И. Н. Римская, обращают особое внимание на противоречие между светской и религиозной властью по таким важным проблемам, как отношение к браку, к содержанию деятельности человека и повиновение государству и церкви.
Если светская власть проповедовала такие индивидуальные начала, как любовь к конкретному человеку, нравственный труд и разумное повиновение закону, то церковь настаивала на безбрачии, не придавая при этом труду значение великой созидательной силы, и призывала к слепому повиновению вере. Нетрудно заметить, что эти начала имеют универсальный характер, однако задачи авторов книги, очевидно, не предусматривали акцентирования внимания на такой оценке различий в воззрениях светской и церковной властей по вышеуказанным проблемам.
Рассматривая взаимоотношения права и морали в Новое время, авторы уделяют особое внимание мнению Гегеля по данному вопросу. Отмечая его несомненный вклад в развитие теории права и нравственности, они не соглашаются с тем, что немецкий философ ставил нормы позитивного права выше ценностей естественного. «Субъектоцентристская концепция нашего исследования, считают они, направлена на утверждение обратного: в нормах утрачивается ценностное свободное начало (курсив наш. Авт.), они более формализуются, подчиняя себе человека, стандартизируя его. Чем более глобально государство, тем сильнее и масштабнее проявляется процесс этой стандартизации, нормативистского насилия» [13, с. 166].
Авторы не скрывают сути своей нравственно-правовой концепции, в центре которой доминирующая роль в праве индивидуальных начал, которые одни только и способны обеспечить «ценностное наполнение» правовых норм.
Правовед О. В. Скакун в своей книге «Юридическая деонтология» устанавливает достаточно высокую планку требований к современному юристу, оценивая его всестороннюю подготовку результатами освоения таких смежных культур, как психологическая, этическая, политическая, эстетическая, экономическая, информационная и даже экологическая.
Несмотря на отсутствие в этом перечне философской культуры мышления, автор достаточно подробно останавливается на ее этической составляющей. «Связь морали и права, считает он, находит проявление в:
единстве и общности;
различии;
взаимодействии и взаимообогащении.
Общее норм права и морали, продолжает он, в том, что они:
1) действуют в едином поле социальных связей, т. е. являются социальными:
2) преследуют общую цель установление и поддержание порядка в обществе;
3) имеют единое функциональное назначение воздействовать на поведение людей, регулировать их отношения, формировать масштабы (эталоны, стандарты) поведения;
4) адресованы ко всем либо к большей группе людей, т. е. являются правилами поведения общего характера;
5) имеют единую духовную природу, общий ценностный стержень справедливость. Даже в древних государствах нормы права являлись выражением лежащей в основании норм морали» [85, с. 310].
Двойственный характер права в форме противопоставления его норм нормам морали проявляется в воззрениях автора как естественный, когда речь идет о различиях между ними. И хотя при этом не используются термины «универсальный» и «индивидуальный», их присутствие ощущается, когда он оценивает эти различия как:
а) догосударственные государственные (по происхождению);
б) внутреннее осознание внешнее поведение (по сфере действия);
в) обобщенные безличные правила конкретные варианты поведения (по системе детализации);
г) не закрепляются в специальных актах закрепляются в государственных актах (по форме выражения);
д) соблюдаются добровольно обеспечиваются принуждением (по способу охраны от нарушений).
Р. Р. Апресян развивает свои представления об общественной морали, исходя из популярного во второй половине XX в. тезиса о том, что именно «логика общественной морали в современную эпоху требует снижения пафоса индивидуализации и личной автономии» [81, с. 59]. Если предыдущие авторы появление общественной (социальной) морали и права обусловливали стремлением сдержать и ограничить влияние индивидуализма, то у него исходной точкой раз-вития концепции общественной морали является, наоборот, сама ее цель как средство против индивидуализации.