Александра Даниловна, скажите моим, что я у вас, ладно? Наврите, что электрички отменили, или, что я сплю. А то мать убьет. Во, гляди! Танкист подарил! Только починить надо! И гордо предъявил Ксении старые армейские наушники. Объяснил: со старшими пацанами поехал к Белому дому; на Котельнической набережной стояли два танка. На площади митинговали. Пацаны поехали домой, а я к вам.
На что тебе наушники? спросила Ксюша.
В военное училище пойду!
Зачем тебе?
Нормальная профессия.
Чай будешь, танкист? спросила бабушка и пошаркала на кухню. Наушники! Ворчала она. Дети захихикали. Всето вам веселье
Говорю, танкисту: ты же не услышишь команду. А фиг с ним, отвечает, не давить же своих. Клевый пацан! сказал Сергей.
Там страшно? спросила Ксюша.
На площади? Сергей пожал плечами. Нет. Много людей. Натаскали столбы, арматуру, хлама всякого. А на дальнем конце Калининского проспекта у Садового троллейбусы ездят. Я ушел. Ерунда все это! Помнишь, в школе нам все время говорили: восстание декабристов, восстание декабристов! А это дворцовый переворот. Как при Екатерине или Павле. Нет, вся страна это чтото другое, сказал он задумчиво.
Бабушка позвонила Красновским. Но Сергею все равно влетело.
С того дня Ксения условно делила жизнь до «наушников» и после.
После «наушников» Сережка оставил подработку в мелкооптовом табачном ларьке у Киевского вокзала иногда по выходным он брал на рынок Ксюху (сейчас там построили огромный торговый комплекс); потом они ели мороженное и пили «Фанту», через нос газами вышибавшую слезы и начал зубрить.
Сережка и раньше слету схватывал математику и решал за весь класс варианты контрольных. А по русскому ему тройку ставили из уважения к математическому дару: в двух буквах он делал три ошибки. «Поразительная тупость!» гневно резюмировала его сочинения училка по русскому и литературе: худая, туго перепоясанная ремешком и в больших очках, похожая на стрекозу.
Чтоб подтянуть русский, Ксения диктовала Сергею. Размеренно ходила по комнате и, покачивая раскрытой книгой в ритм ударений в словах, смотрела на затылок ученика. Сергей старательно ковырял ручкой в тетради.
Както за диктантом он разогнул спину, потянулся и сказал:
Мутьто, какая!
Что муть?
Литература твоя! Скукотища!
Вот, дурак! Это ведь не анекдот, а художественный слепок нашей жизни. На века.
В жизни так не говорят, не думают и не делают. В твоих книгах никто не пукает, не ссыт, не матерится
Вот, дурак! Ксения захихикала. Зачем описывать гадости? Художественным языком пишут о плохом или о хорошем.
Да? А, что художественным языком напишут о нас?
Ксюша подумала и процитировала стихотворение Ахматовой:
Все расхищено, предано, продано, черной смерти мелькало крыло Это написано семьдесят лет назад. Разве сейчас не так?
Сергей насупился. Ксения на диване положила на колени книгу и сунула между страниц большой палец вместо закладки.
И ты понимаешь эти стихи? осторожно спросил Красновский.
А что такого? Знаешь, во сколько лет Ахматова и Цветаева начали писать стихи? Думаешь, в двенадцать я совсем дура? Взрослые не знают, что им делать, потому что им врали. А мы врать не будем!
Сергей склонился над тетрадью. И вдруг проговорил:
Я тут про Христа читал. Там написано, что религия наполняет смыслом даже пустые дни. Наши родители хотя бы пионерские галстуки носили. А у нас ни галстуков, ни наполненных дней.
Давай сходим в церковь, сказала Ксюша, понизив голос. Блок и дочь великого химика Менделеева, его будущая жена, влюбились друг в друга в Исаакиевском соборе
И покраснела. Сергей хмыкнул.
Там скучно, попы и дымом воняет. Дышать нечем.
Это ладаном пахнет. Бабушка говорит, если задыхаешься, значит грехов много. Потом станет легко. Если свечка трещит, это тоже плохо
Ксюха, ты смерти боишься?
Не знаю. Ксюша пожала плечами. Говорят, душа бессмертна.
Если она бессмертна, значит, она была всегда?
Наверное.
Тогда почему мы ничего не помним, что было до нашего рождения? А если мы не помним, что было раньше, вдруг мы забудем все, что сейчас.
А ты помнишь, что было с тобой ровно пять лет назад, в такой же день? Так почему ты должен помнить то, что было с твоей душой до рождения? Может, мы запомним другое.