Чтото унылое и безотрадное нависло над этими местами.
Ксения постаралась вспомнить чтонибудь из школьной жизни. В памяти ничего не всплывало, кроме шпаргалок, зубрежки, прозвищ учителей
Здесь под аркой вечером она увидела, как Красновский целуется с рыжей дурой из своего класса. Перед «рыжей» стелились все мальчишки школы. А та смеялась над ними, сама выбирала, с кем целоваться. В спортивном городке школы обычно собиралась их с Сережкой компания. Бренчали на гитаре, сосали по кругу пиво из двухлитровых бутылок. В тот день ветрило. Никто не пришел. Только Ксения и эти двое: она боялась шелохнуться на скамеечке за морщавым тополем.
Тогда она и бросила Сергею в почтовый ящик в запечатанном конверте Ахматовское стихотворение «Будь же проклят! Ни стоном, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь. И ночей наших пламенных чадом, Я к тебе никогда не вернусь».
Ночей никаких не было. Сергей никогда даже не целовал Ксению, как рыжую.
Он постучал в двери той же ночью. Старался шутить, и его глаза были похожи на глаза осторожного кота:
Ксюха, ты ревнуешь? Влюбилась, что ли?
А мне можно только диктанты диктовать! Ее зрачки блестели вызовом в полумраке прихожей, дальше она его не впустила! и обидой дрожал голос.
Целуют, еще не значит, любят. Иногда не целуют, потому что любят, сказал он и ушел.
Ксюха, раздался от туалета виноватый полушепот отца, его там застал разговор, и он трусил выйти, заканчивайте вашу ромашку. Час ночи!
Подслушивать гадко! Она кинулась в комнату и там разрыдалась от души.
С Борей было иначе.
Они встретились второй раз на какойто скучной вечеринке у общей знакомой. Ксения едва вошла, а Борис уже кланялся ей с улыбкой привета изза спин гостей: «Здравствуйте, соседка!» Хозяйка квартиры, девушка с усталыми глазами и машинальной улыбкой, как и Ксения, заканчивала иняз. Боря бывший одноклассник ее старшей сестры Лены: они, кажется, пришли вместе. Пьяный гость сунул в руки Ксении тарелку и раздавил в ней сигаретный окурок в губной помаде. Девушка отдала «угощение» парню, мастачившему из бумажных салфеток лошадок.
На Хмельницком была белая рубашка и галстук. Он, сидя на подлокотнике кресла у когото над головой, потягивал коктейль через трубочку.
Все русские специалисты по английскому языку, кого я встречал, вальяжно вел он с хозяйкой заскорузлый спор (ее участие в «споре» ограничивалось вежливым молчанием), поразительно глухи к родному языку. Глухи до тупости! Возможно, мне не везло на этих специалистов. У них отсутствовало «воображение слова», а было лишь машинальное воспроизведение идиом. Как заготовки на карточках: вынимаешь нужную фонему в нужное время. И уже изучаешь не сам язык, а методы обучения способам обучения разным методам запоминания устойчивых выражений. Он засмеялся над собственным, как ему показалось, удачным каламбуром. Както на курсах английского языка для домашнего задания я диктовал сочинение на русском, а знакомая с лету переводила на английский. Погоди, говорит. И бац! готовый блок. Бац! другой. Удивительно, но в группе даже преподаватели аплодировали этой стряпне, как литературному перлу
А вы литератор и, наверное, гений? из корпоративной солидарности съязвила Ксения.
Боже упаси! Гений это несхожесть. А я увы! он пожал плечами и попингвиньи хлопнул себя по бедру и развел свободную прямую руку. К тому же в мире много более полезных вещей
Чем что?
Вы одеты не в стихи Некрасова. И, надеюсь, питаетесь не сочинениями Дюма.
Да, но ведь литература, искусство и все виды творчества отличают нас от животных.
Изобретение телевизора, самолета, холодильника тоже творчество. Но люди не помнят имен тех, кто облегчил их жизнь. Зато помнят «Кому на Руси жить хорошо!»
Судя по вашему сытому разговору, вам жить хорошо!
А сытость у вас не в почете? Хмельницкий улыбнулся.
Ксения пожала плечами. Собеседник был явно не их нищего «филологического» круга и вел себя немного свысока. Вальяжные манеры «заочного соседа» раздражили девушку: прежде она слыхивала от Хмельницкого старшего подробности о скудной жизни его бывшей семьи и терпеть не могла «из грязи в князи»
Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое, писал классик. Он, увы, не изобретал холодильники, поэтому вы можете пренебречь его мнением.