Эта костлявая, старая, хитрая придворная лиса, неизвестно чем именно жившая, однако весьма живучая, захотела замести следы своей интриги, через камер-лакея пригласив Брусилова в свой вагон, едва только он покинул царя.
Длинный и узкий, с пушистыми белыми усами, Фредерикс весь так и светился радостью, оттого что видит наконец-то! его, Алексея Алексеевича, главнокомандующим.
Давно пора, давно пора! несколько раз повторил он, сияя. И я всегда, верьте моему слову! всегда считал своим долгом докладывать его величеству о ваших заслугах, о том, что вы вполне достойны принять в свои руки фронт тот или иной, тот или иной Вот, например, Северо-западный: дважды ведь поднимался мною вопрос о вашем назначении туда, однако находились люди не будем же теперь говорить о них, дорогой мой Алексей Алексеевич: все хорошо, что хорошо окончилось, вот! Прошу вас иметь в виду, что и на этот пост, какой вы получили, выдвигалось ведь несколько кандидатов, но я-я-я я всячески отстаивал вас!
Благодарю вас, отозвался на это Брусилов, чтобы сказать что-нибудь, и тут же увидел, что эти два слова ожидались графом, чтобы перейти к самому для него важному.
Что же касается телеграммы моей генерал-адъютанту Иванову, о чем вы извещены, конечно, держа руку Брусилова в своей холодной руке, очень оживленно продолжал граф, то ведь эта телеграмма касалась совсем не того, послушайте, совсем не его смены, а вашего назначения на его место, вот что мне особенно хотелось вам сказать!
И он не только пожал руку Брусилова, но не выпустил ее и теперь, ожидая, как и что ему тот ответит; и Брусилов ответил так, как счел нужным:
Поверьте, граф, мне никто ничего не говорил ни о какой вашей телеграмме Иванову!
Не о чем, не о чем было и говорить, подхватил Фредерикс, совершенно не о чем! И будьте уверены на будущее время, что если вам что-нибудь понадобится передать непосредственно его величеству я всегда к вашим услугам!
Это покоробило наконец Брусилова, и он не удержался, чтобы не сказать в ответ:
Искательством, граф, я ведь никогда не занимался, я исполнял свой долг на всех постах раньше, буду исполнять и теперь, насколько буду в силах, но ваши слова принимаю как доброе обо мне мнение и благодарю сердечно!
Фредерикс обнял его снова, и, расцеловавшись, они расстались, по виду очень довольные друг другом.
На следующий день с утра начался смотр войск одновременно и царем и самим Брусиловым, и если царь обращал внимание только на выправку солдат, на их умение ходить церемониальным маршем, то в глазах Брусилова эти новые для него войска сначала 3-я Заамурская пехотная дивизия, потом 9-й армейский корпус держали строгий экзамен на право вести наступление через месяц и выдержали его с честью.
Царь вел себя на смотру, как обычно: тупо смотрел на ряды солдат, державших винтовки «на кра-ул», запаздывая поздороваться с ними; тупо смотрел, как они шагали, выворачивая в его сторону глаза и лица, и только. Ни с малейшим задушевным словом он не обращался к тем, которые должны были проливать кровь и класть свои головы за него прежде, чем за родину: не было у него за душою подобных слов.
На Каменец-Подольск довольно часто налетали неприятельские самолеты, так как был он недалеко от фронта. В городе мало было целых стекол в домах и часто попадались развалины и кучи мусора на месте бывших построек. Конечно, воздушные разведчики дали знать на ближайший аэродром противника о скоплении большой массы русских войск, выстроенных для смотра, и над 9-м корпусом закружилось до двух десятков аэропланов.
Впрочем, этого уже ждали и приготовили для встречи их свои самолеты, а также зенитные батареи, так что перед смотром корпуса произошло небольшое сражение: разрывались высоко в воздухе снаряды, летели вниз дистанционные трубки, осколки, шрапнельные стаканы, наконец поднялись свои машины, и налетчики ушли ни с чем, хотя и без потерь в своем строю.
Разумеется, на Брусилова ложилась обязанность предупредить царя об опасности не только смотра, но и вообще пребывания его в Каменце: всегда можно было ожидать налета врагов даже и на царский поезд, который не так трудно было рассмотреть среди кирпично-красных и отдаленно поставленных обычных прифронтовых поездов.
Но царь ни одним словом не отозвался на эту о нем заботу и не уехал из Каменца, пока не закончил того, зачем приехал, то есть смотра всех расположенных тут в окрестности частей войск.