Сано слушал, не веря своим ушам. Показания детей и Хару оказались взаимоисключающими. Рэйко наверняка очень расстроится, узнав, что сироты, якобы обожающие Хару, считают ее задирой. Сано понял: эти свидетельства злонравия Хару пополнят его копилку обвинений. Если она жестоко обходилась с детьми, значит, вполне могла умертвить мальчика, найденного при пожаре. Сано смешался. С одной стороны, ему не терпелось раскрыть дело, а с другой – уязвляло то, как они с Рэйко громоздят доказательства за и против Хару, словно военачальники двух неприятельских армий. И хотя проигрыш его не вдохновлял, он был готов согласиться с виновностью Черного Лотоса по одному пункту.
Видимо, Хару успела насолить стольким, что, едва появился повод, ее обвинили в поджоге и убийстве, как она и призналась.
Вернулись мальчишки с мячом. Один из них произнес:
– Можете не рассказывать старшим, как Хару обращается с нами, – все равно толку не будет. Это ничего не изменит.
– Почему же? – удивился Сано.
– Хару – любимица первосвященника Анраку. Поэтому ей все сходит с рук.
Сано понял, что должен поговорить с первосвященником. Во время его прошлых визитов Анраку, уединившись, выполнял священные обряды и Сано не видел необходимости тревожить его, поскольку тот не был ни свидетелем, ни подозреваемым. Но теперь спросить его о Хару стало делом первостепенной важности.
– Я пытаюсь узнать, кто устроил пожар, – сказал Сано детям. – Может, вы что-то слышали или видели?
Мальчики покачали головами. Старшие девочки переглянулись, и та, что смазливее, сказала:
– Это все Хару.
Дети частенько выдумывают или повторяют то, что слышали от других. Как отец, Сано чувствовал некоторую ответственность за этих ребят, оставшихся без родителей. Поэтому отослал мальчиков играть и только затем спросил у подружек:
– Как вас зовут?
Хорошенькая девочка назвалась Юкико, а круглолицая – Ханако.
– Так вот, Юкико-тян и Ханако-тян, нельзя обвинять кого-то, если нечем подтвердить свои слова. Вы решили, что Хару подожгла дом, потому что другие так говорят?
Девочки снова обменялись взглядами. Затем Ханако сказала:
– В ночь перед пожаром, вместо того чтобы пойти спать, мы следили за Хару.
– Она всегда по ночам убегает из спальни, – добавила Юкико. – Нам хотелось пойти за ней и разведать, куда она ходит.
– Мы подумали, что если бы застали ее за какой-нибудь пакостью, то смогли бы... хм... рассказать об этом старшим, – сказала Ханако. – Первосвященник Анраку узнал бы, какая она гадкая, и выгнал бы ее.
Сано оторопел, обнаружив такие мстительность и хитроумие у невинных чад. Должно быть, осуждение отразилось на его лице, потому что Юкико поспешила добавить:
– Нет-нет, на самом деле мы не собирались на нее доносить. Просто хотели припугнуть, чтобы она перестала нас мучить.
Желторотые шантажистки расстроили Сано окончательно. Казалось бы, еще дети, а как рано научились "премудростям" жизни!
– Что же произошло? – спросил он.
– Когда в храме пробило полночь, Хару вылезла из постели и сбежала из приюта, – рассказала Юкико. – Мы пошли следом.
– Она кралась через двор, – продолжала Ханако, – и все время оглядывалась, как будто боялась, что ее увидят.
– Мы шли за ней следом вдоль дорожки, – сказала Юкико, – а потом Ханако струсила.
– Я испугалась, что Хару нас заметит, а тогда пощады не жди, – оправдывалась Ханако. – То есть она бы нас вовсе замучила. Вот я и уговорила Юкико вернуться.
– Выходит, никто из вас не видел, что делала Хару?
– Нет, – ответила Юкико, – но мы добрались как раз до деревьев перед хижиной.
– А Хару так ловчила, как будто задумала недоброе, – добавила Ханако. – Не иначе как она все подожгла.