– Куда вы меня тащите? – Дерзость монаха возмутила ее.
– Скорее, – молил он, – пока они не догнали!
– Кто "они"?
Вместо ответа монах испуганно оглянулся. На вид ему было не больше шестнадцати – под носом и на подбородке пробивалась редкая черная щетина. Его гладкая кожа порозовела и покрылась испариной. В конце концов любопытство одержало верх, и Рэйко против воли побежала вслед за юнцом. Они неслись во весь дух, пока не остановились перед маленьким синтоистским святилищем. Монах протащил Рэйко через ворота-тории и увлек в тень сосен, где расположились площадка для молений, кадильница, гонг и маленький деревянный навес – приют духа божества. Там он упал на колени возле высокого каменного фонаря и затараторил, поспешно кланяясь:
– Простите, что притащил вас сюда, но я в отчаянии. Мне не к кому больше обратиться... – Подбородок юноши дрогнул, и он зарыдал, сипло, отрывисто всхлипывая.
Потребность в сведениях побудила Рэйко утешить того, кто так явно нуждался в поддержке.
– Я здесь для того, чтобы вас выслушать, – мягко сказала она. – Успокойтесь.
– Нет времени! Они знают, что я убежал. Они следят за мной. Вот почему я не мог выбраться из храма раньше.
– Кто за вами следит? – спросила Рэйко, все больше запутываясь. – Кого вы боитесь? Скажите хоть, как вас зовут!
Монах проглотил слезы и попытался унять дрожь, стиснув зубы.
– После пострига мне дали имя Истинное Благочестие, но до того, как вступить в секту, я звался Мори Гогэн. – Фамилия и правильный выговор выдавали в нем выходца из самурайского сословия. – Я видел, как вы разговаривали с настоятельницей, и краем уха услышал, что ваш муж состоит сёсакан-самой при сёгуне. – Когда Рэйко кивнула, Истинное Благочестие выпалил: – Мне нужна его помощь!
– Посмотрим, что можно сделать, – сказала Рэйко, – но сначала вы должны объясниться.
Она старалась сохранять спокойствие, однако тревога собеседника передалась ей.
– Что вас беспокоит?
– Секта Черного Лотоса творит зло! – От исступления он сорвался на крик. – Мне этого больше не вынести! Я хочу убежать!
Рэйко охватило волнение.
– Расскажите же, что случилось? – допытывалась она.
– Моя семья служит дому Курода, – начал юноша, утирая лицо драным засаленным рукавом. – У нас всегда почитали религию. Прошлой зимой мой отец подружился с двумя бонзами из Черного Лотоса. Они часто приходили к нам на совместные молитвы, а потом пригласили в свой храм. Там мы познакомились с первосвященником Анраку и убедились, что он один знает истинный путь Будды. Я решил вступить в монастырь, а старшая сестра Ясуэ – постричься в монахини. Мы надеялись снискать просветление. Увы, жизнь в храме обманула наши ожидания. – Голос Истинного Благочестия исполнился горечи. Он встал, опасливо выглянул из-за фонаря и продолжил: – Нас, послушников, заставляли ежеминутно твердить сутры, медитировать, слушать гонг и молиться Анраку. Кормили нас одним супом из водорослей, спать давали не больше двух часов за ночь. В молельнях стоял такой густой дым, что мы чуть не задыхались. Ноги от сидения на коленях болели, от жидкого супа всех мучили колики и понос. Мыться не разрешали, а тех, кто жаловался или отказывался подчиняться, жестоко избивали. Священники обзывали нас глупыми ничтожествами, говорили, что если мы не пройдем обучения, то будем снова и снова возрождаться для бессмысленных страданий.
Рэйко слышала о строгих уставах, постах и умертвлении плоти, обычных в буддийских общинах, но упомянутое больше походило на пытки, чем на соблюдение монастырских правил.
– Если все было настолько плохо, почему вы не ушли?
– Не могли, – ответил Истинное Благочестие. – Священники пристально следили, чтобы никто не выходил из храма.