Другому, вставшему после него, [Феодор] изрек: «Благословен Господь Бог мой, научаяй руце мои на ополчение, персты мои на брань (Пс. 143, 1)22. Будь мужественен в этом».
И еще одному вставшему и спросившему [о грехах своих святой] сказал: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12)23. Подвизайся».
Следующему, поднявшемуся после этого, [авва] сказал: «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1)24. Будь внимателен к сокровенным [помыслам] своим».
Наконец, другому вставшему [Феодор] сказал: «Когда молишься, говори: От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего (Пс. 18, 1314)25. Ибо сильная брань одолевает тебя с обоих сторон»26.
4Мы внимали всему этому, произносимому [аввой] на египетском языке, а Феодор Александриец переводил его речи на греческий язык. Этот Феодор был [прежде] чтецом в церкви, именуемой «церковью Пиерия», мужем святым и по жизни, и речам своим, так что мог сказать: «Я сораспялся Христу и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Пока он был облачен в плоть, он [всегда] угождал Господу27.
5В то время как я удивлялся, не понимая того, о чем говорится, по причине моего юношеского возраста и великой неопытности, фиваидский раб Божий Феодор был спрошен еще одним [монахом]. Однако, храня молчание, он устремил взор свой к небу и встал. [Авва] находился посередине монашествующих, будучи окружен ими всеми, словно венком. Затем, повелев Феодору Александрийцу переводить, он сказал:
«Я знаю, что слова мои вызовут раздражение среди тех из братий, которые суть плотские28, но, поскольку Господь повелевает мне говорить, я скажу. Некоторые из рода нашего воздвигнут гонение на Церковь Божию, которое весьма преуспеет и многим повредит29. Таковыми же были замышлявшие козни против святого Апостола Павла, которые проповедывали Христа не чисто, а по любопрению (Флп. 1, 16). Когда гонение будет в разгаре, то неожиданно царем станет язычник, который будет задумывать [коварные] замыслы против таинства Христова и стараться, насколько возможно, строить козни против христиан. Но Христос посрамит намерение его30. Ибо о нем написано: Презорливый же и обидливый муж и величавый ничесоже скончает (Авв. 2, 5)31. Поэтому мы должны взывать к Богу, чтобы Он простер милость Свою на церкви для спасения многих».
6Спрошенный кем-то, кто такие [гонители] из [нашего] рода, [Феодор] ответил: «Презренные ариане».
Сказав это, он опять сел под финиковую пальму. И так случилось, что я, покинув незадолго до этого место, где раньше сидел, оказался далеко от [аввы]. Между тем как монашествующие разговаривали между собой на своем языке32, некто по имени Елурион муж, облеченный во Христа, сказал мне на греческом: «Встань и спроси человека Божия, когда эти [события] произойдут». Увидев же, что я боюсь и трепещу, он добавил: «Не бойся. Он весело смотрит на тебя, поощряя [взором]. Поэтому встань и спроси». Я же, благоговея перед сединой мужа, еще более засмущался. Увидев же, что служитель Божий Феодор повернулся к блаженному старцу Елуриону и ко мне, я, подталкиваемый Елурионом, встал.
Улыбаясь, Феодор повелел Феодору Александрийцу переводить и через него сказал мне: «Говори, что хочешь, зная, что ты подобен молодому вину, недавно выдавленному из винограда».
И хотя я еще был объят великим страхом, все же спросил: «Когда это будет?»
Феодор ответил: «Ты разве не читал еще Божественных Писаний? Написано же: Глас есть дождевнаго хождения (3 Цар. 18, 41). И я тебе говорю: глас есть хождения предсказанных событий. Ты увидишь их и испытаешь в них как тягостное, так и приятное.
Ибо многим душам Бог явит милость Свою33. И сначала прекратится гонение, воздвигнутое на церкви язычниками, а затем и гонение, начатое [людьми из нашего] рода».
7И когда все устремили взоры на меня, святой Феодор, встав, повелел всем заняться молитвой. А меня, взяв за руку, передал учителям и руководителям Феодору Александрийцу и некоему Авсонию, вторствующему при нем34. Авсонию он сказал: «Торопи его изучать Божественные Писания. Ибо он не останется в монастыре, но будет служителем Церкви Божией»35.
Они приняли меня и ввели в дом, в котором обитали под их руководством двадцать монахов-греков36. Когда они сели, то каждый [из монахов] был спрошен, что помнит он относительно вопросов, предложенных святому Феодору, и его ответов. И выслушав все, что каждый из двадцати, а после них Авсоний и Феодор Александриец припоминали и рассказывали, я слагал это в сердце своем (ср. Лк. 2, 19), а потому и сумел запомнить то, что написал. Феодор Александриец же, спрашиваемый мною, тотчас же изъяснял мне смысл того, что Феодор Великий говорил каждому из вопрошавших.