О боже, мне снилось, будто я лист бумаги, то есть я находился прямо посредине листа в виде водяного знака, и некто - впрочем, то был один знаменитый чертов поэт, но кто бы то ни был -- этот некто держал в руке чудовищно длинное, страшное зазубренное индюшачье перо и царапал им по мне, несчастному, строча свои мерзкие убогие вирши. А разве в другом моем сновидении некий чертов анатом не расчленял меня точно куклу на части, ради собственного удовольствия ставя на мне свои дьявольские опыты? Например, проверяя, что получится, если у меня из затылка будет расти нога или если правую руку присоединить к левой ноге?
Барон и Отмар прервали рассказ художника громким хохотом; серьезного настроения как не бывало; и барон сказал:
-- Разве не говорил я всегда, что в нашем узком семейном кругу старина Франц воистину maitre de plaisir (Распорядитель развлечений (франц.))? Сколь патетически приступил он к обсуждению нашей темы, и каким замечательным оказалось действие шутки, которой он затем разразился и которая точно мощным взрывом развеяла всю нашу торжественную серьезность; мы разом воротились из мира призраков в живую и радостную реальную жизнь.
-- Только не воображайте, -- возразил Бикерт,- будто я паясничал, чтобы просто повеселить вас. Нет! Те жуткие сновидения и вправду мучили меня, и быть может, я сам невольно подготовил их.
-- У нашего Франца, -- заметил Отмар,- накоплено немало фактов относительно его теории сновидений, однако все, что он говорил касательно связей и выводов из своих гипотетических положений, выглядит не слишком убедительно. Кроме того, бывают более возвышенные сновидения, и именно их видит человек в некоем блаженном одушевляющем сне, который позволяет ему вобрать в себя лучи мирового духа и, приблизившись к нему, впитать их живительную божественную силу.
-- Обратите внимание, -- сказал барон, -- сейчас Отмар вновь оседлает своего любимого конька и ускачет на нем в неведомую страну, на которую, как он утверждает, мы, неверующие, обречены взирать лишь издали, как Моисей взирал на землю обетованную. Но мы не позволим ему покинуть нас -- ночь сегодня весьма мрачная и холодная, так почему бы нам не посидеть вместе еще часок, разожжем огонь в камине, а Мария приготовит по своему рецепту восхитительный пунш, который мы меж тем могли бы принять в себя, как некий дух, который поддержит и укрепит наше бодрое настроение.
Бикерт, глубоко вздохнув, устремил просветленный взор к небесам, а затем склонился в смиренном поклоне перед Марией. Мария, уже давно сидевшая молча, погрузившись в свои мысли, от души рассмеялась -- что бывало не часто -- забавной позе художника и быстро поднялась, чтобы приготовить все, как пожелал барон. Бикерт деловито сновал туда и сюда, он помог Каспару принести дров, а затем, стоя на коленях перед камином, чуть отодвинувшись и раздувая огонь, то и дело взывал к Отмару, чтобы тот выказал себя достойным учеником и набросал его портрет, точно передав световые эффекты и восхитительные отблески огня, освещавшие его лицо. Старый барон явно повеселел, он даже приказал -- что случалось лишь в часы самого благодушного настроения -подать себе длинную турецкую трубку с мундштуком из драгоценного янтаря. И когда тонкий, быстро улетучивающийся аромат турецкого табака потянулся по зале, а Мария накапала в серебряную пуншевую чашу лимонный сок на сахар, который сама и наколола, у всех возникло такое чувство, будто к ним снизошел добрый гений семейного очага, а навеваемая им душевная благодать дарует столь полное наслаждение настоящим, что любое прошлое или будущее кажутся бесцветными и не стоящими внимания.