Вот теперь, после письма Ягоды, возможности несчастного случая или убийства на почве ревности отпадали.
* * *Все следующие годы моей работы прошли в открытой вражде с ГПУ, и это было всем более или менее известно. Сталин к этому вполне привык, и его ничуть не смущали такие случаи, как, например, тот, который произошел с Анной Георгиевной Хутаревой.
В Высшем техническом училище у меня был приятель, беспартийный студент Пашка Зимаков. Политикой он совершенно не занимался и не интересовался. Мать его, Анна Георгиевна, по смерти мужа (Зимакова) вышла замуж за очень богатого человека, Ивана Андреевича Хутарева, владельца большой фабрики тонких сукон в Шараповой Охоте под Москвой. Во время Гражданской войны Хутарев, спасаясь от большевиков, бежал на Юг, оттуда за границу и жил в 1924 году в Бадене под Веной. Жена осталась с четырьмя маленькими детьми; жена «капиталиста», она жила чрезвычайно бедно и трудно.
Пашка Зимаков извещает меня мама очень хочет тебя видеть. Приезжаю. Оказывается следующее. В совершенно святой простоте Анна Георгиевна, взяв у знакомого врача медицинское свидетельство, что для ее состояния здоровья ей были бы очень полезны воды курорта Бадена под Веной, приходит в административный отдел Совета и просит выдать ей заграничный паспорт для поездки на лечение за границу. Чиновник Совета читает ее просьбу: «Вы просите паспорт для поездки со всеми четырьмя детьми?» «Да». «Вы, гражданка, сумасшедшая или делаете вид, что вы ненормальная?» «Почему же? Я хочу поехать лечиться». «Хорошо, приходите через месяц».
Паспорт выдает ГПУ, и просьба идет туда на изучение. Там, конечно, сейчас же выясняют буржуйка нагло просит разрешения бежать из страны к своему мужу, белогвардейцу, эмигранту и капиталисту. Через месяц, когда она является в административный отдел совета, ее просят пройти в какой-то кабинет, и там три чекиста начинают многообещающий допрос. Из допроса сразу ясно, что им все известно о муже и даже что он живет в Бадене. Чекисты спрашивают: «Вы что же, издеваетесь над нами?» Бедной женщине приходит в голову спасительная идея: «Я, знаете, не партийная и ничего в политике не понимаю, но если за меня поручится видный партиец?» «Кто же этот видный партиец?» иронически спрашивают чекисты. «Это секретарь товарища Сталина». «Что? Это что за номер? Вы, гражданка, в своем уме?» «Да, уверяю вас, что он может за меня поручиться». Чекисты переглядываются: «Хорошо, принесите поручительство тогда продолжим разговор».
Все это Анна Георгиевна мне рассказывает. Я очарован наивности в таких пределах я еще не встречал. «Так, значит, говорю я, вы меня просите, чтобы я поручился, что по истечении месяца лечения вы с вашими детьми вернетесь в СССР?» «Да». «А едете вы к мужу для того, чтобы там с детьми остаться и в СССР не вернуться?» «Да». Очаровательно. «Вы понимаете, говорит Анна Георгиевна, я здесь с детьми пропаду. Выехать к мужу для меня одно спасение». «Хорошо, говорю я, давайте вашу бумажку подпишу». «А я, говорит Анна Георгиевна, всю жизнь за вас буду молить Бога».
Дальше все пошло как по маслу. Ягоде было немедленно доложено о моем поручительстве. Представляю себе, как злорадно потирал руки Ягода. Он немедленно выдал заграничный паспорт, и моя Анна Георгиевна со всеми детьми выехала в Австрию. Конечно, когда через месяц ей из советского консульства напомнили, что виза ее истекла и надо возвращаться, она ответила, что от советского гражданства отказывается и остается за границей на эмигрантском положении.