Впрочем, ее натуре было присуще одно противоречие. Такая свободная в обращении со своим телом, она была в первую очередь романтиком. Чувства, окружающая обстановка, декорации имели для нее такое же значение, как и наслаждение. Она всегда страдала от того, что не принадлежала одному мужчине. Брижит так и не удалось справиться с парадоксом: оставаться верной, следуя велению своего тела и своего сердца.
Точно так же в общественной жизни существовали две Брижит: одна приверженная буржуазным ценностям с потребностью быть экономной, боязнью приключений, стремлением к скромным размерам квартиры, с очевидным пристрастием к мебели в стиле рококо, и безделушкам, и другая современная женщина, идущая неизменно впереди своего времени, независимая, способная вызвать во Франции и на всех континентах скандал. Для своей гениальности она явно не была оснащена соответствующим образом.
Естественно, она не могла и предположить, что окажет такое влияние на современников своими ролями в кино и успехом у медиа. Если бы ее предупредили оракул или волшебное зеркальце, испугавшись, она бы наверняка не стала актрисой.
Безнаказанность придает преступникам нахальства, они рано или поздно попадаются. Так произошло и с нами. Мы очень рисковали, обмениваясь ласками в коридоре, лифте, сидя позади рулившего своей машиной Пилу Более опасными были некоторые ночи во время каникул. Я снимал тогда номер в том же отеле, что и семья Бардо, и босоногая Брижит ночью приходила ко мне.
Зима 1950/51 годов чуть не стала для нас фатальной. Дело было в Межеве, а местом преступления стал отель «Межеван», очень милый, выстроенный из дерева со скрипучим паркетом. Моя комната помещалась как раз над номером г-на Бардо. Но такая топографическая подробность была мне сначала не известна.
Разбуженному скрипом паркета Пилу показалось, что он слышит наверху голос дочери, и он на рысях бросился ко мне. К счастью, Брижит услышала его шаги, и мы успели выскочить со второго этажа прямо в снежный сугроб. Только молодость и жар сердец спасли нас тогда от воспаления легких
Подобно солдатам, которые считают себя неуязвимыми, уверенными, что пули предназначены соседу, эта тревога не прибавила нам осторожности.
Однажды, придя на улицу Помп с плановым визитом, я узнал от Брижит, что родители куда-то уехали, а Мижану у бабушки. Лукавый демон удержал нас в большой гостиной вместо того, чтобы отправиться в комнату Брижит.
«О время, попридержи свой бег», сказал поэт. В тот день мы немного пренебрегли им. Когда внезапно открылась входная дверь, мы едва успели спрятаться за балконную штору.
В салоне появился г-н Бардо в сопровождении крупного банкира, его жены и сына, слегка приударявшего за Брижит. Мадам Бардо отправилась на кухню похлопотать об ужине.
Сын банкира заговорил о наивности и хорошем воспитании Брижит как о качествах, редких у современных девушек. Потом оба отца обратились к менее фривольному сюжету к опасности коммунизма во Франции. Жена банкира интересовалась, подлинная ли мебель в стиле Людовика ХVI в салоне или хорошая подделка.
Внезапно она спросила:
А где малышка Брижит?
Наверное, в своей комнате, сказал Пилу. Схожу-ка за ней.
Брижит проявила полное хладнокровие. С достоинством актрисы на подиуме она отбросила портьеру и вышла на середину комнаты.
Привет, произнесла она.
После того как прошло первое удивление, Пилу спросил:
Что ты делала за портьерой?
Пряталась. Не хотела показаться в растрепанном виде. Сами бы накричали на меня.
Сын банкира рассмеялся, и господин Бардо притворился, что восхищен характером дочери. Брижит увела их в свою комнату, чтобы показать коллекцию плюшевых зверушек, и мне удалось никем не замеченным покинуть помещение.
Господин и госпожа Бардо владели в Сен-Тропе маленьким домом в верхней части улочки, стены которого были увиты диким виноградом.
Этот маленький порт на Лазурном берегу славился своим очарованием, песчаными пляжами, домами Колетт и художника Денуайе де Сегонзака. Туристы и отпускники еще не завладели им. Модными были Канн, Антиб, Жуан-ле-Пэн, набережная Прогулки Англичан в Ницце и Монако. Я обнаружил сей райский уголок еще мальчишкой во время одной из велосипедных прогулок во время войны. И стал приезжать туда ежегодно.
Летом 1950 года я отыскал Брижит под сосновыми кронами около пустынной бухты. Она опасалась стрекоз, которые замирали, пока мы целовались. Эти большие насекомые, вероятно, с уважением относились к музыке наших вздохов, но Брижит утверждала, что они шпионы, оплаченные ее отцом.