Однажды в Крыму, поднимаясь на плато Учан-Су, откуда открывался великолепный вид на Ялту и ее окрестности, император рассказал мне, какое удовольствие приносит ему посещение Южного берега Крыма.
Как бы мне хотелось поселиться здесь навсегда, сказал он.
Ваше величество, а почему бы тогда не перенести сюда столицу?
Должен сказать, ответил монарх, что эта мысль часто приходила мне в голову.
К нашей беседе присоединились другие офицеры. Одни полагали, что горы расположены слишком близко к морю, другие говорили, что здесь слишком мало места для общественных зданий.
Один сказал:
А где же будет размещаться Дума?
На вершине Ай-Петри, предложил кто-то.
Но Ай-Петри зимой покрыта снегом, и будет невозможно подниматься туда на заседания парламента.
Это и к лучшему, сказал адъютант.
Через полчаса на обратном пути царь оказался рядом со мной на узкой тропинке. Повернувшись ко мне, он сказал, сдерживая улыбку:
Нет, это невозможно. Кроме того, если мы заложим столицу на отрогах этих гор, я, определенно, перестану любить их. Воздушные замки! Затем, после недолгого молчания, он рассмеялся. А что касается вашего Петра Великого, то, если бы ему в голову пришла такая мысль, уж он-то точно воплотил бы ее в жизнь, несмотря ни на какие политические и финансовые трудности. Он никогда бы не спросил себя, выиграет ли Россия от его бредовой идеи!
Больше мы темы царя-реформатора не касались.
Антипатия к великому создателю современной России весьма гармонировала с характером и менталитетом Николая II. Вспоминается, как в самом начале своего царствования молодой царь принял депутацию от одной из провинций России и дал ей резкий отпор, который эхом разнесся по всей стране. Эти делегаты были пропитаны либеральными идеями и искренне мечтали о конституции. В ответ на их выступление царь произнес короткую речь. По тону она была отрывистой, словно военная команда, и заканчивалась печально знаменитой фразой:
Оставьте эти бессмысленные мечтания!
Эта первая публичная речь молодого царя прозвучала словно гром с ясного неба для интеллигенции, какое-то время надеявшейся, что Николай II вернется на путь либеральных реформ, с которых так успешно начал свое царствование его дед Александр II и от которых так решительно отказался его отец Александр III.
Нельзя быть слишком предусмотрительным
Мой второй и последний разговор о политике с Николаем II касался Болгарии. Он произошел в 1912 году. Заканчивалась война с Турцией и болгарская армия была измотана неимоверными усилиями.
Сделав несколько замечаний по общей политической обстановке, он заговорил по теме:
Я очень жалею Болгарию, но не могу жертвовать русскими солдатами ради того, чтобы она покрыла себя победными лаврами. После короткого раздумья он добавил: Вам лучше вообще не отвечать Дмитриеву. Я не хочу доводить его до отчаяния Я всем сердцем на стороне болгар, я восхищаюсь мужеством их маленькой армии. Но малейшее вмешательство с моей стороны может спровоцировать войну в Европе. В таких вопросах нельзя быть чересчур осторожным.
Он подхватил поводья своей лошади, и она перешла на быструю рысь. Мы продолжили наш путь в молчании. Затем царь повторил:
Жаль! Но я ничего не могу сделать для болгар. И он сменил тему.
Умеренный националист
Как и его отец, Николай II любил все русское. Я помню его слова, сказанные Надежде Плевицкой, известной и всеми любимой исполнительнице народных песен. После концерта в Ливадии он обратился к ней:
Я думал, что никто не может быть более русским, чем я сам, но ваше пение доказало мне, что это не так. Я от всего сердца благодарен вам за это открытие.
Царь в совершенстве владел русским языком. Наш язык исключительно богат в выражении степеней семейного родства; в нем есть специальные слова для каждой категории родственников по крови и по супружеским узам, не исключая самых дальних, различия между которыми едва заметны. Однажды крестьяне принесли ему список таких терминов. Нам сразу стало ясно, что он хорошо их знает, какими бы причудливыми и устаревшими они ни были. Никто из нас не смог ответить на хитрые вопросы, которыми царь нас «проэкзаменовал» к великой радости присутствовавших при этом детей.
Русский язык, произнес царь, вдоволь натешившись нашим невежеством, настолько богат, что можно подобрать русский эквивалент ко всем выражениям любого иностранного языка; чтобы не обезобразить наш язык, нельзя допускать в него ни одного слова неславянского происхождения.