Ты слышал, что я сказала?
Тут не возразишь, слышал.
Может быть у тебя был неудачный опыт, и ты тормозишь?
И поэтому тоже. Мы не знаем друг друга.
Я не предлагаю тебе под венец, познакомиться поближе означает только то, что слышишь.
Мы, люди взрослые. Ты подразумеваешь секс?
Для начала.
Об этом и речь, это главное.
Для начального знакомства это не главное. Похоже, что я напрашиваюсь
Это не так?
Нет. Ты мне интересен. Интересен во всём.
Что мне теперь делать?
Объясни?
Я растерян, ты выбила меня из привычного состояния. Я не умею быть интересным человеком.
Понимаю, наверное, я ускорила ход событий. Но тебе ведь не надо хотеть, не надо притворяться, будь собой.
Это самое страшное. Если-бы мы знали, что это такое, «быть собой». Кто вообще знает себя, а ведь сначала надо узнать себя, но человеку это не по силам, мы только маски.
Хорошо, надень маску гида и джентльмена, меня это вполне удовлетворит.
Он почувствовал некоторое облегчение.
***
Они проходили по магазинам Апраксина двора, любовались арками галереи и лепниной потолков, Евгению было хорошо, забылся бред и нелепости двух прошедших дней, отчаяние и беспомощность, страшные ночи. В конце концов, ничего непоправимого не произошло, или оно не имело к нему отношения. Он о чём-то говорил, высказывал суждения и мнения, цитировал и выдавал экспромты, он видел улыбку и понимание Виктории, что может быть ближе и необходимее этого? Иногда он, когда она отводила взгляд на очередной барельеф, обнимал взглядом её фигурку, невольно воображение давало повод для желаний, и он отворачивался, чтобы не выдать себя. Перейдя Садовую, они вошли под высокие, как небо, потолки Гостиного двора, бродили по зеркальным лабиринтам, рассматривали бронзу и медь гигантских люстр и канделябров, вышли на Невский, но заходить в Пассаж Вика отказалась:
Хватит уже на сегодня витрин и манекенов. Хочется неба над головой.
У Дома Книги, они отошли вправо, встали у парапета набережной канала Грибоедова, чтобы покурить.
С тобой в самом деле ничего не произошло?
Почему ты об этом спрашиваешь?
Ты кажешься опустошёнными и усталым.
Наверное, плохо спал, видел какие-то кошмары с улицы Вязов.
Ты живёшь где-то недалеко? Когда, после Эрмитажа, ты проводил меня в метро, я видела, как ты пошёл обратно, в сторону Дворцовой.
Я живу на Петроградской стороне. Могу пригласить на обед, если ты не против китайской кухни. Можно заказать пиццу.
Что-ж, я уже устала, время подходит для обеда, если недалеко, можно пройтись пешком, всегда рада увидеть город с новой стороны.
Хорошо, пройдём Каменноостровским мостом через Марсово поле, зайдём на Сытный рынок, купим чего-нибудь. Ты не была на Сытном?
Я там была. Двое суток назад, и он снова увидел в разноцветных глазах блик солнца на воде канала.
***
Ты была на рынке, тупо переспросил Евгений. Что ты там делала?
Странно, что обычно делают на рынках? Прицениваются к товару и делают выбор. Товар должен соответствовать назначению, цене и просто нравиться, это ты и сам знаешь.
Это всё, понял Евгений, ощущая пустоту внутри. Приехали.
Но вместе с тем он почувствовал глупое облегчение, ведь сейчас все ребусы получат ответ, но вместе с тем перед ним встала новая, может быть, главная загадка кто она такая, Виктория. Они познакомились до начала всех остальных ребусов, значит, её действия не связаны с ними. И ей что-то нужно было от него.
Кто ты? почти шёпотом спросил он. Из полиции?
Ты думаешь, что полиция может предвидеть? Конечно, они учитывают данные статистики, но это просто цифры. Мне это не нужно, я сама статистика, но вместе с тем, меня интересуют люди, их потенциалы и индивидуальности. Это уже жизнь.
Тогда я не понимаю. Что тебе от меня нужно?
Будь проще. Я уже говорила, что ты мне интересен.
Для статистики?
Для обещанного обеда, ты обещал, помнишь? Я в самом деле приезжая, и живу в гостинице, это так неуютно и грязно, несмотря на скрипящие от «Ваниша» полотенца и постельное бельё. Кажется, что от чужого пота они царапаются. Так куда мы идём?
По каналу, до Марсова поля. он не смотрел в её сторону, он не мог, ему казалось, что её взгляд полон иронии и скептицизма. Он не мог видеть её разноцветные глаза. И он по прежнему не получил ни одного ответа. То, что она ему сказала, ничего не объясняло, только оставляло свободу для новых предположений.