Без тебя и детей?.. Да, ты права, прежде всего, мы должны подумать о детях, а потом о себе. Но я уже тебе сказал, что мы не сможем создать для них условия для жизни, где будет царить любовь и уважение, где они будут иметь пример, как создать семью, а это значит, что полноценных людей мы не вырастим.
Всё очень, очень сложно, Марк, очень. Ты даже не можешь себе представить, как это сложно. Речь сейчас идёт далеко не об этом, а о самом главном о жизни и смерти. Тебе это трудно понять. Я бы хотела,
чтобы ты это понял, не соприкоснувшись с действительностью. Очень тебя прошу: уехать назад, очень прошу! Если ты не уедешь, то будет очень много неприятностей, у нас у всех.
У него много врагов, но самым главным он считает тебя. Однажды, я видела, как он расстреливал твою фотографию, которая при нём случайно выпала из Алёнкиной книги.
Он подобрал её с пола, долго смотрел на неё, затем положил в карман и вышел. Примерно через месяц привёз меня в свою фирму, в тир, и стал тренироваться в стрельбе. Выстрелив все патроны из пистолета, принёс то, во что стрелял. Это оказалась твоя фотография, изрешечённая пулями. Положив её передо мной, сказал: «Если я его увижу когда-нибудь с тобой рядом, хотя бы раз, то сделаю с ним это».
Ох, как страшно! с иронией сказал Марк, Я, кстати, тоже умею драться, и если ты помнишь, не сколько не хуже его. А это «панты». Я его хорошо знаю на убийство он не способен. А ты напугалась, да? Я только приехал, а ты меня уже назад отправляешь.
Да, напугалась, потому что думаю, что все заказные убийства в нашем городе, в основном, проходят через его фирму. А ты говоришь, что знаешь все его способности.
Значит, где-то перешагнул черту. Очень странно.
Марк знал о заказных убийствах, о расправах между собой преступных групп в России. В сегодняшние времена перестройки спорные дела решались «по понятиям». Сейчас, слушая Лушу, ему было трудно поверить в то, что это может коснуться его лично и его семьи.
Страха он не чувствовал и совсем не был намерен собрать свои вещички и быстро уехать назад в Германию, как советовала ему Луша. Всё, что она говорила, не вызывало у него страха за себя, а сейчас он ощущал только одно желание: вот так, держать её в своих объятиях и не выпускать никогда. «Не выпустить бы её из своих рук, как это уже сделал однажды, и потерять эту радость, которая сейчас в душе» подумал он, исчезнет эта радость, то на её место придут тоска, переживания, ожидания и борьба с самим собой, чтобы не скатиться в безделье, в безразличие ко всему, что происходит вокруг, не деградировать, остаться с человеческим лицом».
Не уезжай сегодня, я прошу тебя, попросил Марк, целуя её. Луша молчала, прижавшись к нему; в глазах стояли слёзы.
Я прошу. Уедешь завтра рано утром, позвони. Она согласно кивнула головой.
После обеда Марк зашёл в летнюю кухню и увидел на столе аккуратно сложенную стопочку исписанных листов. На верху стопки лежала тетрадь, которая ещё вчера показалась ему знакомой.
Это был дневник, который они вместе когда-то начали писать, в первый год совместной жизни. Сначала писали о себе и для себя, как письма, потом, после того как родились дети, всё внимание было приковано к ним, как они росли, набирали вес, начали ходить, разговаривать. С 1992 года записей в дневнике не было до 1997 года. От последней до начала новой записи, сделанной Лушиной рукой, полстраницы было закрашено чёрной тушью.
«1997 год. Наступил новый год. Я и дети в деревне у мамы с папой. Тётя Оля тоже с нами. Ничего не жду хорошего от наступившего Нового года, только молю Бога, чтобы все, кого я люблю, были здоровы. Перебираю сейчас всех в памяти и желаю им добра. Я знаю, ты тоже это делаешь в Новый год. Это было нашим с тобой правилом, поздравить в мыслях всех тех, кого помним и любим, пожелать им счастья. Будь счастлив!»
Прочитав это, у Марка подступил комок к горлу. Он сжал кулаки. Ему хотелось завыть волком. «Как глупо, прошептал Марк, как глупо! Если бы можно было вернуть то время».
Он помнил, как злость, обида, ревность бушевали в его уме и он не нашёл другого пути, кроме того, как пойти на разрыв. Ему в тот момент казалось, что другого выхода нет. Уже после, когда появилось возможность всё обдумать без эмоций, без злости, он нашёл много других способов разрешить свои проблемы. Марк понял, что безвыходных, тупиковых моментов не бывает, и что в каждой ситуации можно найти правильный выход «без разломов и разрывов». Есть больное воображение, ведущее человека в тупиковое состояние, в этот момент весь Ум упирается в одну точку и, как правило, она всегда оказывается моментом, когда свершается необдуманный поступок. Это потом уже, Марк пришёл к мысли, что в такой ситуации, надо на время уехать от того места, где заболело воображение «тупиком», сменить работу, но не крушить, то, что было выстроено для жизни. Не разрывать замкнувшимся вокруг тебя круг неудач, а выскользнуть из него и понаблюдать за этим твоим критическим, тупиковым моментом со стороны, и только потом принять решение.