Приведем несколько цифр. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) в странах Северной Америки и Европы в 2014 году каждый десятый житель сталкивался с диагностируемыми психическими отклонениями и заболеваниями. В городах-миллионниках эта цифра достигает 30 % против 10 % в 80-е годы прошлого века. В 2015 году ВОЗ опубликовала доклад, где сравнила депрессию и фобии перед будущим с эпидемией. Начиная с десятых годов, депрессия в Европе и Северной Америке вышла на первое место среди причин неявки на работу и на второе среди болезней, приводящих к потере трудоспособности. В Соединенных Штатах по данным Американской психиатрической ассоциации депрессией страдают 9 % населения, а по данным ведущих центров изучения общественного мнения от 20 до 25 %. В России, согласно опросам, проведенным в 2015 году среди выпускников высших учебных заведений в Москве и Санкт-Петербурге, более 40 % испытывает страх перед будущим. Каждый пятый готов был бы обратиться к психотерапевту, если бы это не вызывало отрицательную реакцию у друзей и родных. Согласно выкладкам Института Санта-Фе и Института сложности в Новой Англии в США, во второй половине 2020-х годов психосоматические заболевания выйдут в наиболее развитых странах Северной Америки и ЕС на первое место среди причин временной и постоянной неработоспособности, обойдя даже сердечнососудистые и онкологические.
Другой отличительной чертой шока будущего являются нарастающие информационные перегрузки. Научное определение информационной перегрузки впервые было дано профессором информационных наук Лондонского городского университета Дэвидом Боуденом в исследовании 2008 года, названном «Темная сторона информации: перегрузка, тревожность и другие парадоксы и патологии». Соавтором его выступила коллега Боудена по университету доктор информатики Лин Робинсон, изучающая влияние получаемой информации на поведение человека.
Боуден и Робинсон определили информационную перегрузку как «состояние цивилизации, при котором объем потенциально полезной и актуальной информации, превышает возможность ее обработки средним человеком (т. е. когнитивные способности) и становиться помехой, а не подспорьем». Едва ли не наиболее наглядным примером информационной перегрузки являются данные Эрика Шмидта главы Alphabeth: «От начала цивилизации и до 2003 года было создано около 5 экзабайт (5 000 000 000 Гб) информации. Теперь человечество создает столько данных всего за 2 дня».
Однако лавинообразное нарастание количества информации не столько характеризует прогресс информационных технологий, сколько отражает их проблемы. Если в 1996 году 30 % информации в интернете составлял оригинальный контент, то в настоящее время уже менее 2 %. При этом постоянно растет объем информации, не предназначенной для человека, а связанный с передачей сигналов от вещей и других устройств, подсоединенных к интернету, к серверам. В 2016 году такие сигналы составляли примерно 30 % всего объема информации, а к 2020 году достигнут почти 60 %. В 2016 году в англоязычном интернете в течение года не было ни одного посетителя на более чем 80 % сайтов, а в 2018 году уже почти на 90 %. Если в 1996 году среднее время пребывания интернет-пользователя на сайте составляло чуть более 6 минут, то в настоящее время сократилось до 23 секунд.
Сходные процессы идут и в научном вебе. В настоящее время более 94 % статей, опубликованных в научных журналах, ни разу не цитировалось в других источниках. Почти 90 % научных публикаций имели не более пяти прочтений. Таким образом, даже важнейшие открытия технологий могут оказаться просто незамеченными научно-технологическим сообществом. Что касается соотношения между знаниями и информационным мусором в интернете, стоит отметить следующее. Избыточное количество информации затрудняет борьбу с преступностью, поскольку делает трудно отслеживаемыми следы киберпреступников и других представителей криминального мира, использующих интернет. Одновременно с этим информационные перегрузки на порядок повышают возможности манипулирования в криминальных и иных деструктивных целях массовым сознанием, а также групповым и индивидуальным поведением.
Страх перед будущим ведет не только к заболеваниям психосоматического характера, но и оказывает влияние на политические решения. Согласно опросам общественного мнения наиболее статусных центров различной направленности, обслуживающих избирательные кампании как победителей, так и проигравших, на президентских выборах в Соединенных Штатах в 2016 году и в Великобритании по поводу выхода из ЕС, он был одним из главных мотивов голосования. Например, в США в штатах так называемого ржавого пояса, решившего судьбу избирательной кампании 2016, более 70 % проголосовавших за Д. Трампа, испытывали страх, что роботы отнимут у них рабочие места, а новый компьютеризированный мир разрушит семью, веру и отдалит от них детей. В Великобритании почти две трети голосовавших за выход страны из ЕС указали, что страшатся последствий компьютеризации, роботизации общества и увлечения виртуальной реальностью.