На этом месте у Турхельшнауба зазвенело в ушах, и конец ролика дослушать не удалось. Вроде бы речь шла о продуктовых санкциях и сложной политической обстановке
Он выключил ноутбук, испытав обиду за бычки в томате. В силу своего возраста он застал только период распада социализма, но прекрасно помнил, как его отец, инженер «Метростроя», приносил домой продовольственные наборы со всякой вкуснотищей: печенье «Юбилейное», селедка иваси в круглой жестяной банке, болгарские перцы и те самые бычки в томате, вполне приличные, между прочим, под вареную картошечку. А пломбир за сорок восемь копеек с малиновым вареньем вообще был его любимым лакомством. Нет, что ни говори, а жилось тогда хорошо, надежно как-то. Не то что сейчас: гидрогенизированный жир, одиночество и горький кофе без сливок.
Незаметно, как оно бывает, несмотря на внеплановый подъем, угроза опоздания нависла тучей. Он второпях натянул выглаженные черные брючонки, распаковал новую рубашечку, оделся кое-как, накинул фирменный лапсердачок на плечи, водрузил кепочку на кудрявую макушку и выскочил на улицу. Добежать до метро вопрос десяти минут при нормальной погоде. Если же ноги застревают по щиколотку в сугробах, ботинки зачерпывают холодную мокроту и с трудом выдергиваются из плотной массы снега, то десять минут становятся настоящим спортивным соревнованием, наподобие бега в мешках. Вдобавок штаны предательски сползают вниз: животик-то раздуло от сидячего образа жизни и суррогатного сыра.
Дальнейшее стекание струй
В нескольких метрах от немытых стеклянных дверей метро Турхельшнаубу преградил путь волосатый тощий абориген в просаленной, пропахшей мочой и квашеной капустой пятнистой хламиде.
Командир, постойте, у вас не б-будет это, как его до странности робко и интеллигентно замычал пятнистый, протягивая грязные руки, трясясь всем телом и пытаясь по одной передвинуть непослушные одеревеневшие ноги.
Не будет, не будет, буркнул Турхельшнауб, брезгливо поморщившись.
Мужчина, постойте, пожалуйста, минутку! Я вас не отпускал с собрания! Вы в курсе, что стекание струй уже началось? Пятнистый зомби, видимо, учуял в его лице легкую добычу.
Ну что вам от меня надо? Мне некогда! Я на работу опаздываю.
Вы знаете, какой самый большой грех, в натуре, а? Я вам говорю, самый, тля, капец какой грех беспокоиться по поводу ши-шибанутого, тля, б-будущего. В этом месте пятнистый икнул, распространяя запах душистых прерий из видавшего виды желудка. Поняли? Беспокойство, командир, есть путь уныния, а этого мы, брат, не можем себе п-позволить. Вы поняли?
Понял, дайте пройти, я опаздываю. Он пока не решался взглянуть в глаза собеседника.
Не, я вас не отпускал с собрания, мужчина, сникнув на последнем слове, продолжал пятнистый, дальнейшая речь которого сделалась бессвязной и произносилась шепотом, напоминавшим бульканье жидкости в стояке канализации. Понимаете, командир, есть, тля, три подземные пути, ёж, состоящие из двадцати двух отрезков линий, ё-моё, являющие-щу-я-ся сю-символами десяти сфирот, или тридцати, в жопу, двух ступеней, по которым мы, брат мой, спустимся, к шуям, в святое тайное место моления для достижения гармонии. Поняли? Сфирот также сим-путизируют тридцать два п-пути, по которым мудрость ах-хренительными струями стекает, тля, с небесного члена на ч-человечество и создает небесные сосуды. Поняли?
Не понял.
Слушайте, мужчина, ну дайте, ради Христа, рублей пиздисят. Видите, мой мозг застрял в премудрой бегемотине, пока я не опохмелюсь? Я вам кто? А! Пятнистый снова взбодрился.
Турхельшнауб вспомнил, что в кармане пальто как раз завалялся мятый полтинник. Нервной рукой он нащупал бумажку, сунул блеющей мрази в рыло и только тут в первый раз внимательно взглянул в лицо пьянчужки. Боже мой! Борода, слившаяся с усами и бакенбардами, грязные пакли черных волос. Черты лица не разглядишь, но глаза, эти огромные умные и добрые глаза их он помнил прекрасно. Первый курс на факультете теологии Московского инженерно-физического института, друг и верный помощник по трудным экзаменам Алексей Припрыжкин. Да, это он, такой же худой, как тогда, в жутком облике бомжа, но глаза такие же умные.
Леша, ты ли это?
Бомж задумался, потом, бережно засунув полтинник в карман джинсов, долго всматривался в лицо Вениамина. В конце концов он узнал бывшего товарища и смущенно кивнул головой. Сказать было нечего, оба молчали. Турхельшнаубу стало стыдно, и он, перепрыгнув через последний сугроб, вошел в двери станции метро и побежал вниз по лестнице. Краем глаза он увидел, как Припрыжкин идет за ним. В вагон бывшие сокурсники вошли вместе.