Хорошо! произнёс король. Мать-Смарагд нам сияет26, всем пусть сияет! К ней идём. Надо ей рассказать, дать жертву, посовещаться с ней. Он слегка протянул мизинец с крашеным ногтем, кой Хач почтительно взял за край двумя пальцами. И пошли.
Поблизости было капище, где жила Мать-Смарагд всех мáнтасцев и где стены до верха крыли смарагды. Главный Смарагд светился. У чурбака стоял жрец, претолстый. Он держал кролика.
Ката! вымолвил Тева. Жертвуй богине. После мы вместе будем пить с тумписцами, дела решать.
И чурбак окровавился
Во дворце Тева сел в окружении знати. Под опахала и под жужжание мух гость вёл:
О, Тева! Словно ткачиха, ткущая ткани, я потяну речь пылкой любви Не смел бы, если бы Манта, коей нет равных, и славный Тумпис не были в дружбе с эры гигантов! Вот слово Тýмпальи для тебя, божественный Робость мне крепостит язык. Ибо дожили, что Двойной Кумир, Вековечный, зрелость постигнув, просит сестру твою в крали-жёны, Мáнтаский Тева!!
Стали рядиться. Ката жрец попросил за невесту рать для войн с Ки́ту, горной державой; Тева же походя вздумал взять в свою длань руль тумписской государственности вообще:
Хач, слушай! Я говорю тебе! Я, вождь óа, кофáнов, га, семига, ачуáр, тэн, манта! Младший брат дружбы, слышу я, просит? Хочет в вожди меня вместо Тýмпальи? Я готов стать вождём ваших тумписцев. Будем жить, воевать будем с Ки́ту. Я говорю так.
Хач, привстав, обратил ярость в блеф: Что?! Ки́ту воюет с Мантой?! Плачу, терзаюсь! Ибо недавно дочь царя Ки́ту стала супругой Тýмпальи Вечного Манта что, отказала мне? Я пойду за невестой в доблестный Куско: инки нас просят Нет, ради Тевы, ибо люблю его, посещу прежде Ки́ту! Я умолю прекратить прю с Мантой! И Хач побрёл вспять, мысля, что провалил визит.
Говорю: стой!.. Стой же! Тева с помоста подал мизинец, кой Хач, скакнувши, рабски почтил, треща:
Рад близ Тевы вращаться! Алчу быть пяткой его, пупырышком, бровью, родинкой, ветром ануса!
Говорю: расскажи про инков. Нужно подумать, нужно решить, как быть, взволновался король.
Да! выли сановники. Расскажи нам!!
Хач вновь уселся.
Блеск халач-ви́ника пал на Жёлтую Сейбу27; вскоре оттуда прибыли инки, дабы служить нам. Тýмпальа взял у них Чачапуйу в дар Хач повёл речь о дани, брачном союзе инков и тумписцев, о желании инков быть в подчинении «Слитодвойственной Мысли» и о могуществе царства инков.
Мáнтасцы стыли и не дышали; мухи звенели.
Выслушал. Разыскать сестру, был итог.
Пришедшую уложили, ибо женились там при условии, что «друзья жениха и родичи насладятся невестой самые первые». Плот с ней отбыл на Пуну тумписский остров, бывший столицей.
Хач, минув джунгли, реки и горы, ввёл себя в зал других палат, мрачных, копотных, к гегемону пространного царства Ки́ту.
Сладко, о, сладко, Сейбоподобный, мне лицезреть тебя и завидовать, что ликуют народы, алча служить тебе
На вместительном троне, сделанном из рогов, ник царь, схожий с огром. Знать размещалась вдоль стен на шкурах; пламя трещало в центре меж идолов.
Ибо дожил, однако, наш Синекровый Хач не закончил, так как вбежавший в зал человек воскликнул:
Манта не платит дань!!
В зале взвыли. Втащенный белый олень был свален, проткнут ножами, высосан ртами. В страхе, что вскроются отношения с Тевой, лидером Манты, Хач, выпив тоже кровь из оленя, начал крыть Манту пакостной бранью.
Трон стал хрипеть: Кто, кто больше Шири?! нет таких?! Я могу превращаться в горы!! И царь рванул стремглав с исполинской дубиной к выходу Вскоре орды с квадратными, шаровидными, плоскими и трёхгранными головами, выставив пики, двинулись к Манте, на побережье, то есть на запад. Хач трусил следом, ноя:
Мне дожидаться и пребывать здесь?
Трус ты? Или не трус?! Ответь мне, и я размыслю, что надо делать! выкрикнул Шири, не обернувшись.
Хач поспешил за войском.
У побережья в ливневых джунглях две рати сшиблись. Царь Ки́ту буйствовал, тряс лохматой башкой и крушил врагов. Наблюдая, Хач думал: «Глупые дурни! Здесь обессилев, здесь обломавши клык, голоротыми выйдут к инкам, что уже рядом, как пишет Кóхиль. Боги, что делать? Их ли руками Тумпис Великий будет спасаться?»
Армия Манты пятилась. «Хач, предатель, тумписец подлый!» крикнул какой-то подданный Тевы, Хача узнавши, и наподдал щитом. Сухощавый и старый посол повергнулся но душа, взрезав девять сфер из двенадцати, возвратилась в плоть, и великий батаб поднялся, щупая темя с пуком волос на нём на предмет невредимости. Он увидел: в красном тумане возле костров пьют ки́тусцы.