Деревенская тема» была тогда очень в моде, но ощущалось, что в рассказе все выдумано и не относится к самому автору. Правда, не видно было и явной «соцреалистической» заданности, а был этакий «поток жизни», что отчасти порадовало. Но суть рассказа что-то никак не прослеживалась. Не ощущалось ни напряжения, ни подтекста вообще непонятно было, что хотел сказать автор. Этакая словесная вязь, причем какая-то вычурная
Рассказ внезапно закончился. У меня лично прочитанное вызвало недоумение. Судя по лицам других семинаристов их было что-то около десяти, все мужчины, они тоже не поняли сути, хотя некоторые явно делали понимающий, многозначительный вид.
Молодой человек тоже многозначительно обвел всех нас взглядом и начал читать второй рассказ. По сути этот, второй, ничем не отличался от первого, к счастью, правда, он не был длинным. Молодой человек без перерыва начал читать третий. Такой же. Ощущение скуки возникло просто невыносимое. Причем, по-моему, у всех.
Ну, кто хочет выступить? вздохнув, спросила руководительница семинара, вдова очень известного советского писателя, не так давно умершего.
Все молчали, и тогда она начала вызывать каждого поочереди как в школе. Постепенно стало ясно, что никто, как и я, ничего не понял, хотя каждый старался обязательно что-то сказать либо о языке, либо о какой-нибудь незначащей детали или о непонятном слове. То есть это до смешного напоминало школу, хотя некоторым из семинаристов было не меньше сорока. Мне повезло, что меня спросили не первым, но когда все же очередь подошла, я коротко промямлил, что мало что понял, мне показалось, что рассказы скучны, и не понятно, о чем хотел сказать автор.
Может быть, автор как-то объяснит? спросил я.
Автор, естественно, ничего объяснять не стал, со значительным и суровым видом он заявил, что он «все сказал», а «если кто чего не понял, то это его проблемы». Его заявление, по-моему, не понравилось никому, тем не менее обострять дискуссию не стали.
Кто может почитать в следующий вторник? вздохнув, спросила преподавательница.
Я могу, сказал я.
Мои рассказики представлялись мне прямой альтернативой тому, что я слышал только что. В них не было никакой натужности, никакого выпендривания, скорее наоборот. В них была простота и правда. И радость жизни. Это не может не быть близким каждому, думал я.
«Весь вечер он ходил и ходил около ее дома. Узкий пустынный заснеженный переулок с ветвями деревьев, свесившимися над тротуаром, с маленькими деревянными домами по соседству с высокими каменными. Желтые фонари сквозь ветви деревьев. Ее домик старенький, двухэтажный, с окнами на улицу. Два ее окна, темных
Так и не встретил. Неужели и правда уехала? И так и не позвонила, хотя обещала ведь.
Когда надо было идти на работу, в понедельник, он встал полусонный, через силу. Слегка болела голова, но лишь только проснулся вспомнил. И все тотчас озарилось! На стуле висели вчерашний костюм и рубашка они еще таили слабый, чуть уловимый аромат ее духов, ему захотелось взять их с собой, сохранить. Весь день на заводе он вспоминал тот удивительный, просто волшебный танец
И вот, наконец, третья, последняя вечеринка. В субботу. В его комнате. Собрались стихийно, почти без повода, «в честь субботы». Знакомые ребята, знакомые и незнакомые девушки. Пришла и она с Вадимом. Сначала было скучно, вяло и не к чему. Потом все внезапно переменилось. Он подошел к ней и пригласил на танец. Она с готовностью встала.
Ничего не осталось в мире, кроме них двоих, ничего. Только Он и Она. Это не танец был, это был их полет. Две птицы в теплом солнечном небе. Каждое его движение она чувствовала и понимала. А он ее. Время остановилось. Нет, оно кружилось на месте, плавно и мягко вокруг них. Вот же наверное счастье, подумал он. Вадим, ее парень, с тревогой посматривал на них, но сейчас они были только вдвоем
Он рассказывал бы ей обо всем, рассказывал бы всегда, глядя в ее глаза, держа ее руки в своих только она и он, и никого больше. Ведь было похожее, было! Когда-то давно: девушка в красном платье со светящимися медовыми волосами, с женскими теплыми детскими руками Они играли «в ручеек» на школьном вечере очень давно и он взял тогда ее за руку и чуть не порвал тесный тугой рукав платья, а она звонко рассмеялась его неловкости. А у него голова закружилась внезапно он не мог отвести глаз от сияющего ее лица, от глаз небесного цвета, от медовых длинных волос, растрепавшихся и сверкающих золотым водопадом Да, что-то у них завязалось тогда. Но Он долго, слишком долго решался, и Появился другой уверенный в себе, решительный, смелый с ним и ушла она, улетела, как райская птица А он остался один с яркой, незаживающей картинкой в памяти, мучительной, острой. Но вот