Дэнеш нашел трутовник, потоптался в нерешительности, пробормотал извинения и поднес его к огненно-рыжим волосам Тахина. Через минуту костер пылал во всю.
Так они провели два дня, не зная, что предпринять.
Об имени дарны
Ночью Эртхиа проснулся. Музыка разбудила его: мелодия "Похитителя сердец", исполняемая с таким искусством, какого сам Эртхиа не достиг. Он слушал, затаив дыхание, и едва осмелился подглядеть из-под ресниц. Тахин сидел у догорающего костра и отсветы золотили его лицо, повернутое к Эртхиа звонко кованым профилем, напряженный рот, застывшую в высоком изгибе бровь и казавшиеся жесткими, как остья, ресницы. Отсветы золотили гладкий лик дарны, раздваивавшиеся в дрожании струны и пальцы правой руки, смазанным пятном мерцавшие над ними, и пальцы левой руки, остро надламывавшиеся над грифом. Эртхиа полюбил и запомнил навеки паучью повадку этих пальцев и неожиданно сипловатый, но оттого живой, совершенно человечий голос дарны, и строгое лицо.
... Да первое, что пришло в голову: "Похитителя сердец", потому что его постоянно наигрывал Эртхиа, и я видел, что теперь его исполняют иначе, чем в мое время, но попробовать, как бы оно получилось по-новому у меня, до сих пор не мог. И еще в игре аттанского царя я замечал некоторые недостатки, обыкновенно встречающиеся у людей, которые не находят времени постоянно упражняться. Я опасался, что те же недостатки появятся у меня.
Но пальцы слушались идеально, и дарна голосом, севшим от страсти, воспевала страсть, не нуждаясь в словах, и пальцы правой руки бились о струны, как, бывало, бился на ветру край головного платка, на всем скаку ...
- Ты давно не играл. Разве тебе не больно? - спросил Эртхиа.
- Нет, - улыбнулся я, показывая мягкие подушечки пальцев, на которых едва заметными полосками обозначились следы от струн. - Я был рожден для нее. Знаешь ее имя? В сердце роза.
Эртхиа с завистью вздохнул и снова проснулся. Ночь была тиха, костер догорал. Тахин лежал на песке у огня, глаза его были закрыты, руки - пусты. Он спал. Эртхиа протянул руку, ощупал застежки на футляре и, успокоенный, заснул и больше ничего не видел во сне.
О радости
Тахин проснулся вскоре, еще до рассвета. Встал, потянулся.
Задумчиво оглядев своих спутников, подошел к ящику, в котором хранилась дарна, протянул к нему руки...
Если бы Дэнеш мог признаться, что не спал и все видел и слышал, он рассказал бы, что сперва ему показалось, будто Тахин плачет, закрыв лицо руками, но когда Тахин встал и направился к лесу, его глаза были совершенно сухи.
- Там роса! - вскочил ему вслед Эртхиа. Тут уж и Дэнеш приподнялся на локте, улыбаясь растерянному всаднику из Сувы. Глаза ан-Аравана так странно блеснули.
- Вы разве не спали?
- Я услышал скрип песка от твоих шагов, - успокоил его Дэнеш.
- А я... мне песчинки попали на лицо: ты ведь прошел совсем рядом! поспешил сообщить Эртхиа.
Ан-Араван протянул им руки - и сам рассмеялся бессмысленности этого жеста своим чуть захлебывающимся смехом.
- Теперь мне надо бы одеться. Ума не приложу, как это сделать.
- А как в первый раз? - наклонил голову набок Эртхиа.
- Ты как любопытный сокол-балобан с острым изогнутым клювом и круглыми глазами! - снова засмеялся Тахин. - Но я не помню, как это случилось в первый раз.
- Помнишь, как ты поймал плащом южный ветер? Может быть, тебе стоит потянуть за кончик пламени - и плащ готов?
Дэнеш улыбнулся.
- Ты слушай его, слушай. Он всегда говорит как раз то, что надо. Или наоборот.
Эртхиа пожал плечами с самым вздорным видом:
- Я вообще спать хочу. И есть.
- Да-а, повелитель? - язвительно протянул Дэнеш. - Повинуюсь, повелитель!
Эртхиа запустил в него полной пригоршней песка - и, конечно, промахнулся.