Он был учеником у сапожника, и как-то ходил по его поручению, и возвращался поздно, уже стемнело, и встретил двух человек из соседей сапожника. А те его и задержали, набросились, как осы на сладкое, не отпускали, пока ночная стража с фонарями их не спугнула. Насильников и след простыл, а мальчишку ноги не держали, - вздохнул волосатый. - Привели его к начальнику стражи, а там известное дело: заклеймили особым клеймом, а имечко его золотое внесли в список, и после этого ему одна дорога была. Сапожник его обратно не принял бы, да он и сам знал, не просился. Так не на улице же пропадать такой красоте, не на пристанях же! Кроме красоты невыносимой, ум у него был, хоть редко это совмещается. И пошел к Камару, потому что его баня лучшая в городе. Камар его осмотрел и остался доволен, выучил всему, что знать надлежало и выпустил в этот дворик. Остальным камаровым мальчишкам только и оставалось, что утопиться всем в купальне. Люди до темноты сидели, очереди дожидаясь. Ах, - махнул рукой волосатый. - Разве другой такой найдется?!
- И что же Камар его продал? - сквозь зубы выдавил Тахин.
- Раз уж не заткнуть тебя, - пробормотал Эртхиа.
- Это я спрашиваю: что же Камар его продал? Этому нет объяснения! А только тот купец, что его увез, оставил здесь всю поклажу своего каравана, а она была велика, - все оставил Камару. Увез Бали. А на что он ему в дом, если весь Удж с ним перебыл и все приезжие и проезжие? Выгоды с его красоты уже не получишь: такую цену, как за него заплатил, только за жемчуг несверленый платят, так что и не перепродаст никому. Уже больше года тому, а я все голову ломаю: что за выгода ему?
Тут Дэнеш вернулся.
- Вы все уже? - спросил Тахин. - Пойдем отсюда?
- Ты все уже? - сердито переспросил Эртхиа у Дэнеша.
- Я?
- Ну не я же! Пойдем отсюда.
И пока переодевались в чистое, выстиранное и высушенное на горячем ветру белье, жаловался тихо:
- Баня называется. Всю душу измарали. А ты... Да этому крашеному и девяти нет. Как ты мог? - спросил, передернувшись от отвращения.
Дэнеш, одну руку просунув в безрукавку, повернулся к нему, посмотрел. Потом сунул и вторую руку и стал очень тщательно затягивать шнуровку.
Об аттанском купце
Они расположились в опрятной харчевне на краю базара и только успели заказать свой обед, как перед ними, вместо столика с кушаньями, словно бы из воздуха возник грузный мужчина в купеческой одежде, какую носят купцы в Аттане: длинном синем кафтане, опоясанном кушаком с кистями почти до земли и уборе из множества разноцветных платков, обмотанных и оплетенных вокруг головы.
- Государь мой, да что же? Да как же? - шепотом причитал он по-аттански, стараясь не привлекать ничьего внимания. - Зачем же тебе и твоим спутникам вкушать пищу в этой жалкой харчевне? Ай, окажи мне великую милость, позволь проводить тебя в такое место, где и пища, и обстановка соответствуют твоему величию пусть и не совсем, ибо это невозможно и недостижимо, но хоть отчасти и уж точно более, нежели здесь...
Эртхиа переглянулся со спутниками, из которых понимать речь купца мог только Дэнеш, и пожал плечами:
- Ты ошибся, любезный, я не...
- Ай, государь мой, - замахал руками и с еще большей страстью зачастил купец. - Нет нужды тебе скрываться от меня. Я видел тебя на аттанском базаре, и глаза мои радовались смотреть на моего царя. Я теперь прямо оттуда и держу путь на ту сторону мира.
- Как?! - вздрогнул Эртхиа.
- За море, - улыбаясь, пояснил купец, - на ту сторону. Так у нас говорят.
- Да, - вспомнил и Эртхиа, с облегчением отирая ладонью вспотевший лоб. - А ты все же потише! Хоть здесь и не Аттан, вокруг - купцы, владеющие многими наречиями. Называй меня просто господином, как делал это прежде.
- Как тебе угодно, господин.