В июне защищаю, с наглой уверенностью прозвучал мой ответ.
Как ваша фамилия? он тут же снова извлек блокнот.
Если честно, тогда этот вопрос меня удивил и даже несколько обидел. Если бы его задал руководитель хозрасчетной Лаборатории космических лучей доктор физматнаук Коломиец Д. В., то это было бы понятно. Но декан факультета, команда КВН которого была победителем республиканского масштаба, не имел права не знать фамилию ее бессменного в течение пяти лет капитана. И Дмитрий Васильевич уже возглавлял деканат, когда мы в последний День Физика устроили грандиозный праздник на факультете с триумфальным завершением в Казгосфилармонии. Там весь зал аплодировал нам стоя.
Сейчас понимаю тотальную занятость этого человека и мелочность моих амбиций, но тогда мне пришлось сделать усилие, чтобы не отреагировать с юношеской безапелляционностью и ехидством на такое невежество.
Во ты, парень, и влип! засмеялся Аскаров, когда за деканом закрылась дверь.
2. Знак свыше
Но я не влип, а три дня спустя врезался по полной программе в асфальт до крови, до легкого сотрясения недозрелого мозга. Это был первый урок, который преподнесла мне Антарктида, и то усвоил его благодаря разъяснениям Нины Яковлевны. Но все по порядку. А было так.
11 мая того же года около 8 часов вечера по местному времени раздался звонок из Белокаменной, сообщивший о моем прохождении в список участников антарктической экспедиции.
Что бы вы сделали, уважаемый читатель, если бы вам в неполные 23 года предложили такое путешествие? Когда у вас, госраспределенного в казахстанскую Тмутаракань выпускника, вдруг засияли надежды на совершенно другую жизнь и будущее? Наверное, благоразумно поехали бы домой посоветоваться с родителями, если у вас с ними уже появился общий язык? Обсудили бы с любимой девушкой, а то и женой, если она ею стала? Или со старшими братьями и сестрами, если они у вас есть?
А я решил объявить об этом всему свету, а для начала друзьям. В основном, это были мои бывшие одноклассники по знаменитой в столице 56-й школе. Кстати, об этом учебном заведении, ее вольнодумствовавших учителях и необычных учениках не то что главу роман надо бы написать. Например, выпускники этой школы стопроцентно поступали в лучшие вузы страны. Но речь сейчас не об этом.
Когда я добрался до дома Гинатуллиных (там обычно проходили наши встречи), было уже темно. Все, кого смог обзвонить, что составляло тоже проблему (учитывая низкую телефонизацию и нулевую компьютеризацию страны), были на месте. Мурик Ахметов приехал на велосипеде, и все трое «мушкетеров»: Вовка Зиновьев, Бося Чурин, ну и он сам, держали под единственным светившим на улице фонарем велосипед.
На его седле сидела, балансируя всеми своими девичьими прелестями, «королева Виктория» Вика, тогда еще Гинатуллина. Они обучали ее верховой езде на «лисапеде». Удивительно: в двадцать два года девушка впервые овладевала этим видом транспорта.
Конечно, я тут же решил вмешаться в процесс обучения и, завладев муриковской собственностью, вскочил на нее. Неожиданно мне вдруг захотелось, сделав круг почета, эффектно тормознуть перед друзьями и объявить свою новость
Отмечу, что опять вмешалась любовь. Если бы не Викуля (в которую были тайно влюблены не только я, но и Арамис-Мурик, и Портос-Бося, только пассией ее был Атос-Зиновьев), то я бы и не выпендривался с эффектными подъездами, а с ходу бы сообщил новость, распиравшую меня «выше крыши».
Дороги нашей молодости были ухабисты и в рытвинах. Это и в самом прямом смысле. Особенно после зимы и не в центре города. Иностранцы подшучивали над нами: «У вас асфальт кладут не для езды, а для указания направления движения».
На полной скорости велосипед влетел в темноте в яму, и всё, что произошло до моего окончательного пробуждения на больничной койке, вспоминаю отдельными эпизодами, а всю последовательность событий воспроизвожу со слов очевидцев.
Когда я вошел в световой конус фонаря весь в крови, но бодрый, волоча за собой велосипед с крутой «восьмёркой» переднего колеса, и радостно объявил:
Други! Я еду в Антарктиду! Бося откровенно заплакал.
Вика бросилась в дом вызывать неотложку, а я упорно пытался объяснить этим балбесам, что со мной все в порядке, и экспедиция это не бред контуженного. Но чем аргументированнее и громче был я в своих доводах, тем грустнее становились мои бывшие одноклассники. Больше всего их удивило и насторожило, что упорно помнил все телефоны всех девчонок из своей окровавленной записной книжки и долдонил их имена, адреса, цифры номеров, пока не приехала «скорая». И даже там, в её салоне, продолжался этот монолог, чем-то смахивавший на сцену из, как сейчас говорят, сериала «Щит и меч», где Любшин, игравший крутого советского разведчика, по памяти сливал всю информацию об эсэсовцах.