Но если первая реакция Церкви на «фактор страха» была предсказуема и, более того, имеет многовековую историю самых непримиримых богословских дискуссий в основе которых лежит понимание неотвратимости «вечных мук», то отказ от прежних вероисповеданий, вызванный опытом близкой смерти, рождает вопросы, связанные с желанием понять суть происходящего и соответственно формирует новые вызовы мировым христианским религиям в ожидании реакции на этот феномен.
Что заставляет «переживателей» искать новую духовную поддержку в условиях, когда, казалось бы, все религии декларируют практически одну и ту же конечную цель нашего мирского существования.
Не верите.
Проверьте себя, попытавшись с первого раза определить какая религия определяет своей миссией достижение следующих целей:
«Религия должна привести к одухотворению общества, науки, культуры, образования, семьи.
Вдохнуть жизнь, идеал, чистоту, нравственность.
Без любви к Богу мы не сможем ничего изменить, т.к. главная вдохновляющая сила это Любовь.
Поэтому образ Бога необходим, но не религия, а Бог, Бог в сердце человека».
Отгадали?
Правильно.
Это кришнаиты.
Мировая статистика свидетельствует о том, что от 60 до 80 процентов населения планеты рассматривают свои отношения с религией по остаточному принципу.
Поэтому мы вряд ли ошибемся, приняв допущение о том, что подавляющее число «отказников» лишь формально отождествляли себя ранее с той, или иной религией (конфессией).
В какой-то мере этим можно объяснить и сам факт возникновения такого прецедента.
Но вопросы остаются.
В чем причина того, что люди, испытавшие околосмертные переживания, уверовавшие в Бога, отождествляющие Его с безграничной и всеобъемлющей любовью, изменившие в результате этого опыта свое мировоззрение, определив смыслом своего мирского существования милосердие, любовь и сострадание к ближнему, отказываются от религии, которая своей миссией определяет именно эти ценности в качестве духовных критериев развития человека.
Что оттолкнуло этих людей от той религии, с которой они себя отождествляли (пусть и несколько формально) до пережитого опыта.
Самое главное, почему аргументы в защиту предыдущей религии (а в подавляющем большинстве это были представители протестантского и католического христианского вероисповедания), к которой в первую очередь должны были обратиться люди, пережившие околосмертный опыт, оказались бессильными.
Эти вопросы, над которыми следует задуматься всем христианским религиям.
Как объяснить почему христианство, свою идентичность с которым они ранее декларировали, как религиозная доктрина оказывается ими не востребованной в дальнейшей мирской жизни.
Это при том, что оставшиеся меньшая часть «переживателей» вернувшись в мирскую жизнь становятся более активными адептами своей прежней религии.
На сегодняшний день аргументированного ответа на этот вопрос у представителей христианских конфессий не существует.
Но ведь и любого православного христианина не может не волновать ответ на этот вопрос.
И не только на него.
Ведь совершенно очевидно, что данная ситуация со временем не «рассосется», а будет в дальнейшем формировать вызовы мировым религиям и в том числе православию.
Реально существуют и явно проявляются как минимум три тенденции в развитии общества, позволяющие сделать такое утверждение:
1. Объем эмпирических знаний околосмертных переживаний постоянно возрастает.
2. Увеличивается доступность к этим знаниям в условиях развития технических возможностей средств коммуникации и стремительного роста популярности социальных сетей.
3. Очевиден общий тренд возрастания интеллектуального уровня человечества, способного активно поглощать эту информацию.
В этих условиях не замечать и не реагировать на подобные вызовы не лучшая стратегия для любой религии.
Вряд ли подлежит сомнению понимание того, что в этих условиях каждый верующий обладает не только правом, но и обязанностью высказать свою точку зрения о тех факторах влияния, которые могли стать причиной данного явления.
Убежден в том, что такая постановка вопроса, носящая характер полемики, не должна рассматриваться как критический материал в адрес православной доктрины, поскольку его обсуждение не затрагивает ни догматов самой религии, ни внутренних вопросов организации самой церкви.