И вот ощущение коллективного этого «самого-самого» у меня возникло и, по мере пребыванья в Отечестве, усиливалось.
Охлосные чуваки очень любят вообще во всём отводить от себя стрелки, но особенно любят хоть чем-то себя уважать. Поэтому, отгоняя справедливые, даже для последнего их дурака, сомнения, принимают и аплодируют давно изношенной поговорке: «Мы русские духовные! За это нас ненавидят».
Ненавидят? За это?
Каким образом тем «бездуховным» на Западе наша духовность (если такая есть) мешает ходить в магазины, не отказывать себе в кафе-ресторанах, отдыхе на пляжах теплых морей а самые нас ненавидящие посещают картинные галереи, многочисленные концерты серьезной музыки, где, чаще чем на родине, выступают лучшие российские исполнители наука тоже валит вовсю к бездуховным каким образом, возникает для стороннего наблюдателя законный вопрос, каким образом всё это вместе укладывается в охлосной голове?
Попробуем что-то в ответ сказать.
В удивительном по смыслу и художественной силе романе Чингиза Айтматова «И дольше века длился день» (позже переназвали «Бураный полустанок») в страшном финале описан манкурт.
Два слова как из людей его делали.
Связанному пленному перетягивали мокрой материей верхнюю часть головы, и высыхая она давила голову до обморочного состояния. Охочие к подобным экспериментам азиаты довели эту технологию до совершенства, и после некоторого количества процедур выживший пленник не только полностью терял память, но и обретал безразличное ко всему послушание: «подай-принеси», «сторожи», «чужого убей». Он и убил свою мать, которая, скитаясь, его искала.
Современные информационные технологии позволяют то же самое делать без мокрых бинтов и физической боли. А конкретный прием лучше всего иллюстрируется словами доктора Геббельса; нет, не про чудовищную ложь, в которую люди охотнее всего верят, здесь доктор увлекся и допустил перегиб (про «во что охотнее верят» мы скажем дальше). Есть другое, и абсолютно инструментальное, высказывание: «Скажите людям тысячу раз, что Земля не круглая, а квадратная нет, они не начнут думать, что она квадратная, но перестанут считать, что она круглая». Нетрудно переформулировать без метафор: скажите про нечто скверное, что оно очень хорошее; а про хорошее наговорите гадостей; сделайте так тысячу раз и скверное будет считаться хорошим ну, с отдельными недостатками, а хорошее да, таким раньше казалось, но какое-то оно нет, не надо.
Еще момент: средний человек (справедливо не слишком в себе уверенный) очень боится оказаться вне общей массы.
Особенно, если это «чревато».
Поэтому его манкуртизация происходит в трех направлениях:
убрать память-историю, где содержится много негатива, в том числе побуждающего к опасным с современной жизнью сравнениям;
вложить в пустоту кичливую самодостаточность, величие и окруженность врагами методом доктора Геббельса;
тем же методом убеждать, что все граждане одинаково: думают, верят, готовы как один спасать себя от кругом-врагов; а вторым голосом неласково при этом звучит: «ты что, не как все?»
В чисто же прикладном плане манкурту приказывают то самое: «подай-принеси», «работай», «терпи денег нет» и «убей в Гваделупе тебе покажут кого».
Наивные заявляют: но это же не заменит нормального питания, жилья, медицины.
На некоторое время заменит.
Ненадолго?
Да.
Но на долго, при ловкости рук, и не требуется.
* * *
Конечно, в первый же день по прилету я встретился с Лешей.
Однако не после большой разлуки.
Он пару раз в год наведывается в Европу иногда к нам на Сардинию, но чаще мы где-то пересекаемся.
Леша давно уже «снял шинель» и работает у Аркадия, а точнее руководит одной его «дочкой».
Встретились мы вечером, в одном симпатичном заведении, куда, по словам Алексея, «не пускают с улицы всякую дрянь».
И действительно, в полузаполненном зале было очень благопристойно.
Ощущалась некая общность, и мой друг два раза с кем-то здоровался.
Слушай, тут прямо перед твоим приездом событие одно
Леша приостановился подыскивая слова, а я, вспомнив вдруг брата, напрягся: «там настороженность ко всему нужна».
Что-то не слава богу?
Нет теперь оно нам только в архив похоже, висяк раскрылся, который у нас в девяносто третьем был. Помнишь?