В этом одна из проблем личности, что многие работают в своей профессии случайно, не найдя себя, по разным причинам, в своём предназначении, ответил расплывчато Харон, а потом конкретно добавил. Филологом. Мог бы работать. С деканом разошлись во мнении относительно нравственной составляющей не только в творчестве писателя, но и в его личной жизни. Он утверждал, что это абсолютно разные вещи, и не следует подгонять гения под общечеловеческие критерии. Сам, не будучи не то что гением, а даже сколько-нибудь значимым талантом, но упорно мня себя им, страстно защищал две страсти, которым был страстно подвержен деньги и девочки. За что однажды поплатился.
Остальное не глупый банкир додумал сам:
Однажды ты вступился за поруганную честь, и тебя безжалостно вытурили из университета?! По закону земной справедливости. И в итоге поплатился ты.
Я рад, что мне попался не примитивный бандит-миллиардер. Так оно приблизительно и вышло.
Они стояли возле автомобиля и разговаривали. По всему было видно, что проводник и сам не прочь поболтать на эту тему. Трудно отделаться от воспоминаний до тех пор, пока их не сотрут. И Харон продолжил:
В конечном итоге, всё-таки, поплатился и он. Очень алчный ценитель литературы оказался. Выше всего ценил трилогию Теодора Драйзера «Финансист», «Титан» и «Стоик». Восхищался Фрэнком Каупервудом, а погорел на мелочной взятке. Смешная сумма пять тысяч долларов. Тьфу, и растереть. Так что, в конечном итоге, моральную победу одержал я, чему был безмерно рад. А вот этого делать как раз-таки и нельзя было.
Чего этого?
Радоваться. Крайне отрицательная радость. Негативная радость.
Ну и что с ним случилось дальше? Жив ещё?
Не знаю, но мне не попадался. Может другим лабиринтом прошёл?! Нас, проводников, очень много, и каждый идёт своим тоннелем. Ладно, пора делом заняться. Так, что тут у нас?
Чёрный «мерседес» был здорово сплюснут и покоился на крыше. К верху лапками. Водителя достали, он был жив, но без сознания, а вот пассажира извлекали с помощью технических средств.
Ну, и долго я буду ждать? приступил к своим прямым обязанностям проводник, нивелируя страх смерти тонкой и чуткой беседой. Что ты прилип к своему позвоночнику? Он же сломан в трёх местах! Зачем нужна тебе эта рухлядь?! Выходи на свободу, насладись ощущением безмятежности и невесомости.
Ответа не последовало. Викентий Аристархович выдвинул свою версию:
Может, он жив, поэтому нас и не слышит?
Из автомобиля послышался писклявый голосок:
Да, я жив. И меня вот-вот спасут.
Олигарх обречённо махнул рукой:
Всё-таки умер, раз отвечает. Правильно?
Харон угрюмо согласился:
Правильно, правильно. И вновь обратился к клиенту. О спасении надо было думать при жизни, а теперь тебя не спасут, а вытащат и отвезут твоё никому уже ненужное тело в морг. Через два дня вот это, он ткнул пальцем в сторону изуродованного тела, закопают. И что ты дальше будешь делать? Тишина. Всё, хватит капризничать, как маленький ребёнок! Хоть сейчас пора набраться храбрости и посмотреть правде в лицо, глаза, куда угодно, потому что здесь твоя правда, это я. Не задерживай, у нас ещё одна точка.
Умерший оказался не просто капризным, а каким-то зловредным субъектом. Он категорически не хотел слушаться:
Не вылезу! Сейчас меня достанут и врачи приведут в чувство. И я слышу, как стучит моё сердце!
Харон не терял терпения и самообладания:
Дурень! Это эмчеэсники молотками по автомобилю колотят. А чувство у тебя должно быть одно смирение с произошедшим. Надо при физической жизни мементо мори.
Мори, мори, передразнил клиент и неожиданно воскликнул. Вы не понимаете! В голосе погибшего слышались горечь и отчаяние. У меня назначена деловая встреча! Я заместитель министра, и мне там обязательно надо быть! Что скажет министр, когда я на неё не явлюсь и не выполню его поручение?
Проводник улыбнулся:
Назовёт тебя идиотом, однако в последнем слове на кладбище красиво, но лицемерно, нарисует тебя красками яркими и светлыми. Чего ты, как сам должен понимать, ни в коей мере не заслуживаешь. Так что, всё будет хорошо, и на твоё место придёт другой ценный кадр. Или ты думаешь, что всё без тебя рухнет?
Я, конечно, так не думаю. Я не дурак, и у меня есть голова на плечах. Из осторожности и чувства такта никто возражать не стал. Но обидно! Трудный вопрос уладили, и мне оставалось только забрать деньги. Министр ждёт с нетерпением.