Я взял ее в руки осторожно, словно боясь причинить боль израненным страницам.
Рядом тут же появился Завбань, который с радостным интересом из укрытия наблюдал за этой дворовой драмой. Он довольно поглаживал живот.
- Интересуешься? - спросил он меня. На его лице было написано кислое самодовольство.
Я ничего не ответил. Пошел прочь.
Я вдруг почувствовал, что у меня в руках не тонкая школьная тетрадка, а жизнь человека. Израненная, несчастная жизнь.
Сперва я без особого интереса перелистывал изрезанные безжалостным ножом страницы. Читать было трудно: почерк у Ляли Пули был не бог весть какой, а часть букв погибла. Но чем больше я вчитывался в рваные полоски, тем больше поражался тому, какое удивительное существо скрывалось под личиной диковатого парня с поступью крадущегося зверя. Немой Ляля Пуля знал истинную цену словам. Его слова оживали, создавая удивительный мир любви.
И вдруг я понял, что не он немой, а я, все ребята нашего двора бессловесные твари, умеющие только кричать, свистеть, гикать, а те немногие слова, которые мы выкрикивали, были вовсе не словами, а звуками, междометиями, лишенными глубокого смысла, пустыми и броскими, как фантики.
Мы были немыми, а говорил он. И каждое его слово окружал ореол смысла и чувств, каждое слово было на вес золота, и из этих бесценных Ляли Пулиных слов вдруг стал вырисовываться истинный Ляля Пуля.
Раненые страницы уводили меня в сложный, непонятный мир нашего немого товарища. Некоторые страницы сохранились почти целиком, от других остались только отдельные полоски.
"Слова нужны, только когда есть двое. А одному зачем слова, зачем голос. Разговаривать самому с собой можно и без слов..."
"Почему люди смеются над чужим горем? Может быть, они смеются от радости, что беда обошла их?"
"Все самое прекрасное на земле создается двумя людьми, а одному это не под силу..."
"То, что испытываю я, не чувствует ни один человек в мире, и поэтому у моего чувства нет названия, нет слова... а старые слова не годятся. Они слишком избиты, стерты, их звучание не находит отклика в сердце..."
"Как хорошо, что я немой, что я не должен доверять словам свое чувство. Ведь тайна разглашается словами... И предательство совершается словами. А для любви слова не нужны..."
Я осторожно расправлял уцелевшие полоски, словно передо мной была не исповедь моего дворового сотоварища, а какой-то бесценный документ истории. А может быть, все, что здесь написано, касается и меня? Для того чтобы разговаривать самому с собой, слова не нужны. Тогда это было для меня откровением. Но теперь, спустя много-много лет, я понял, что значит в моей жизни слово. Слово существует во мне как самостоятельное живое существо, приводит меня в уныние и вызывает радость. Слово спасает меня от одиночества.
А когда человек не может произнести слово - это несчастье. Ляля Пуля всю жизнь преодолевал его. Сумел ли он в конце концов найти свое счастье?
Сперва я хотел вернуть находку Ляле Пуле - ведь тетрадка принадлежала ему. Но потом решил, что должен поступить так, как никогда бы не решился наш немой. Может быть, этим я помогу ему?
Вечером я позвонил в дверь Симы. Она открыла сама.
- Что тебе?
- Ты ничего не знаешь про Лялю Пулю? - спросил я.
Сима покачала головой.
- Что-нибудь случилось?
- Завбань отомстил ему. Он нашел его дневник и отдал ребятам. Ляля Пуля чуть не убил их. Но потом он изрезал тетрадь... Вот. Возьми ее.
И я протянул Симе изрезанную тетрадку.
- Зачем мне? - неуверенно спросила она, но я почувствовал, что она догадывается, в чем дело.
Я не стал объяснять, только сказал:
- Прочтешь, узнаешь!
Она приняла из моих рук тетрадку и вдруг, повинуясь предчувствию, прижала ее к себе, словно я собирался тут же отобрать у нее свою находку.