Эксплуатирует? догадалась я.
Нина обрадовалась и широко улыбнулась:
Эсклапилует. Ты почему смеёсся? Это плохое слово?
Нет, уверила я, но это взрослое слово, потому ты его запомнить не можешь. Да и не нужно. Лучше прабабушке помогай.
Не буду, отказалась маленькая вредина, потому что она шовёт меня задлыга. А есё Нинка-снулок, потому что я могу залешть в любую дылочку.
Так откровенно рассказывать первому встречному про то, что тебя зовут «шнурок» могут только дети. Я весело засмеялась:
А меня зовут тётя Саша. Я живу над вами.
Не успела я это произнести, как девочка, которая до этих слов была откровенно весёлой, тут же дёрнулась назад и нахмурилась:
Саса зовут только дядю. Ты влёс, крикнула она, добавляя: ты плохая.
И она снова заревела, да ещё сильнее, чем раньше. Я совсем не знала, что теперь говорить. Уходить просто так было стыдно. Тоже мне взрослая. Ведь это из-за меня, получается, девочка расстроилась на этот раз.
А у меня дома есть котик, вдруг вспомнила я. Каждый день я торопилась домой, чтобы покормить своего питомца. Услыхав такое, Нина перестала плакать враз, так, что было даже удивительно. Только что ревела во весь голос, а тут мгновенно перестала и вытаращила на меня свои тёмные глазёнки.
Плавда?
Я кивнула:
Хочешь посмотреть?
Хосю, ответила девочка, но тут же добавила, только плабабка не пустит. Она меня никуда не пускает.
И поэтому ты плачешь? догадалась я. Но девочка покрутила головой:
Нет. Это меня бабуля полотенцем по попе отходила за то, сто я дома плыгала на скакалке.
Я удивилась:
А почему же ты дома на скакалке прыгаешь, а не идёшь на улицу?
Мне не с кем, ответила девочка и опять собралась заплакать.
А хочешь, я выйду с тобой во двор, и ты там немного попрыгаешь? предложила я ей.
Нина раскрыла рот, замерла, а потом как кинется к двери своей квартиры и давай её пинать и звать бабушку. Дверь оказалась не запертой и на третьем пинке открылась.
Ну что тебе опять, задрыга? ответила изнутри квартиры бабушка и совсем не строго спросила, ты подумала над своим поведением?
Подумала, крикнула Нина и тут же ткнула в меня пальцем, она хосет со мной во двол плыгать на скакалке.
Бабушка выглянула наружу. Это была совсем ещё не старая женщина. Поздоровавшись со мной, бабушка спросила правду ли говорит её внучка.
Мне не трудно выйти с девочкой на несколько минут на улицу. Пусть попрыгает, а я послежу, снова предложила я.
Бабушка покачала головой:
Это ведь не девка, а прищепка. Прилепится пеняйте на себя!
Но я не испугалась и не расстроилась, а предложила Нине идти одеваться. Она тут же исчезла за дверью.
Я успела подняться домой и оставить там вещи. Потом мы вышли во двор. Уже смеркалось и ни перед подъездом, ни на детской площадке детей не было. Немного попрыгав, Нина отдала скакалку мне. Но я была на каблуках, да и скакалка оказалась для меня маленькой.
Скакалки мошно купить две и надставить. Бабуля мне так делает со станисками, когда я быстло ласту. И каблуки нушно снять, тут же подсказала девочка. О! Похоже у неё было много идей в голове. А ещё она была настырная, потому что всё же сунула мне скакалку. Я начала прыгать и тут же запнулась.
Каблуки мешают. Да и устала я на работе, призналась я, отдавая скакалку.
Это плосто потому, што ты не тренилуесся, объяснила Нина всё по-своему и добавила, когда я буду тётя, я не стану носить калбуки.
Буквы в словах девочка иногда тоже переставляла. Как это делают многие дети.
А работать станешь? поинтересовалась я. Мне было понятно, что родственников у девочки много, а вот воспитателей нет. Любить, кормить, одевать и воспитывать это разные вещи. Нина подумала над моим вопросом и кивнула:
Лаботать буду.
Правильно, сказала я и погладила её по голове, нужно зарабатывать деньги.
Нет, упрямо покачала Нина головой и дёрнула себя за волосы. Это у неё был такой знак протеста, деньги мне папоська даст. На бублик. А лаботать нушно, штобы бабуля вкусно на ушин поколмила. Ушин надо залаботать. Понимаешь?
Я понимала. Вот только меня кормить было некому, так как я жила одна. Нина опять протянула мне скакалку.
Ты, тётя не плакай. Хошешь я отдам тебе скакалку насовсем? Мне не шалко.