Сейчас трудно понять, что именно стало самым большим камнем преткновения против программы-минимум выработки некоего письменного меморандума «финансового взаиморасчёта» между Западом и Востоком. Безусловно, более чем справедливы доводы о том, что Китай был и остаётся крупнейшим иностранным держателем госдолга США, и по этой причине избегает открытых конфронтаций со своим главным финансовым контрагентом. Правда также и то, что Китай в плане постижения канонов международной финансовой дипломатии развивается очень медленно и по-прежнему находится на начальной стадии развития на стадии тестирования азов международных расчётов, формирования единой концепции экономического ставочного монетаризма и глубины рынка обеспечительных активов.
Вместе с тем, открытые нападки и нравоучения наподобие тех, которые в свою бытность министром финансов США не уставал повторять Тимоти Гайтнер «укрепите юань, или пеняйте на себя» Китай неизменно довольно жёстко парировал подобные рефрены, но в мягком ключе: «дескать, курс юаня это наше внутреннее дело», но дальше вежливого возражения никогда не позволял себе заходить.
Китай несколько раз пытался создавать совместно со своими главными региональными торговыми партнёрами по Азиатско-Тихоокеанскому региону режим благоприятствования торговли в юанях. Казалось бы, что за дело Европе и США, в какой валюте будут вестись расчёты локальных товарных контрактов, коль скоро они никаким боком не затрагивают ни патенты, ни физический импорт, ни даже в том или ином виде юрисдикции последних? Логика здесь, вроде бы, не подразумевает двойных толкований, и тем не менее, все подобные «несанкционированные эксперименты», как мы знаем, закончились анонсированием Вашингтоном создания открыто антикитайского Транс-Тихоокеанского партнёрства (Trans-Pacific Partnership, TPP). Где здесь были провалы и упущения со стороны Китая? Должен ли был Китай действовать жёстче или, наоборот, мягче?
На самом деле, надо признать, Китай упустил один из наиболее явных своих козырей тот факт, что в период с конца 90-х по начало 2010-х он был крупнейшим в мире игроком на рынке физических активов. Покупки металлов меди, цинка, стали, а также золота и серебра выросли за вышеуказанный период с 45% до порядка 60% от общемировых. Причём, ещё 1520% от этого объёма приходились на соседнюю Индию, роль экспортёра природных ресурсов которой в последние годы неуклонно повышается в противофазе к замедлению глобальной экономики. Приобретение физических активов развитыми странами на этом фоне было более чем скромным и, что самое главное, показывало тенденцию к ежегодному сокращению. Поскольку ни Америка, ни Европа не показывали двузначных темпов роста своих экономик, физические активы (активы товарных рынков) в сопоставимых объёмах не были попросту востребованы этими экономиками. Развитие шло, главным образом, по пути дальнейшего пакетирования (секьюритизации от слова «securities», ценные бумаги) государственного и корпоративного долга, раздувания объёмов и значимости для экономики США её фондового рынка и, в меньшей степени, различных потребительских услуг, что некоторые американские популяризаторы такие как Сет Годин (Seth Godin) и Нил Флигстайн (Neil Fligstein) назвали «пост-индустриальным обществом».
Вся история мировых турбуленций, «цветных революций» и дальнейшего расслоения социальных слоёв произошедших в период безуспешных попыток вернуть Западные экономики на заданные траектории комфортного роста (более 33,5% в год) сильно намекает на то, что, на самом деле, никакого «пост-индустриального общества» в виде устойчивого макроэкономического феномена не существовало. Интернет, несомненно, упростил многие коммуникационные процессы, но не обеспечил ключевого фактора пресловутой осязаемой добавленной стоимости к мировому экономическому продукту, что было понятно ещё в далёком 2000-й году, когда произошёл крах «Dot-Comов». Почему для этого потребовалось «наступать дважды на одни и те же грабли» непонятно.
То, что в этот период происходило, можно охарактеризовать совсем иным резкой поляризацией мира на а). страны, производящие базовую потребительскую продукцию, б). страны, производящие сырьё для базовой потребительской продукции и в). страны, продолжающие потреблять эту продукцию, взамен предлагая всё более глубокий уровень монетаризма и секьюритизации долга. Ничего нового, верно?