Алла Демидова
Ахматовские зеркала
Алла Сергеевна Демидова
Ахматовские зеркала
Из разговора средневекового философа с сыном:
Папа, а в человеке есть Бог?
Есть.
А в животных есть Бог?
Есть.
А в цветах есть Бог?
Есть.
А в цветах, которые отражаются в зеркале, есть Бог?
И я не знал, что ему ответить.
Анна Ахматова
Поэма без героя
Deus conservat omnia
Бог сохраняет всё
(Девиз в гербе Фонтанного Дома)Вместо предисловия
Иных уж нет, а те далече
ПушкинПервый раз она пришла ко мне в Фонтанный дом в ночь на 27 декабря 1940 г., прислав как вестника еще осенью один небольшой отрывок («Ты в Россию пришла ниоткуда»).
Я не звала ее. Я даже не ждала ее в тот холодный и темный день моей последней ленинградской зимы.
Ее появлению предшествовало несколько мелких и незначительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями.
В ту ночь я написала два куска первой части («1913») и «Посвящение». В начале января я почти неожиданно для себя написала «Решку», а в Ташкенте (в два приема) «Эпилог», ставший третьей частью поэмы, и сделала несколько существенных вставок в обе первые части.
Я посвящаю эту поэму памяти ее первых слушателей моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады.
Их голоса я слышу и вспоминаю их, когда читаю поэму вслух, и этот тайный хор стал для меня навсегда оправданием этой вещи.
8 апреля 1943ТашкентДо меня часто доходят слухи о превратных и нелепых толкованиях «Поэмы без героя». И кто-то даже советует мне сделать поэму более понятной.
Я воздержусь от этого.
Никаких третьих, седьмых и двадцать девятых смыслов поэма не содержит.
Ни изменять ее, ни объяснять я не буду.
«Еже писахъ писахъ».
Ноябрь 1944ЛенинградПосвящение
27 декабря 1940 года
Вс. К.
.
а так как мне бумаги не хватило,
Я на твоем пишу черновике.
И вот чужое слово проступает
И, как тогда снежинка на руке,
Доверчиво и без упрека тает.
И темные ресницы Антиноя[1] [2]
Вдруг поднялись и там зеленый дым,
И ветерком повеяло родным
Не море ли?
Нет, это только хвоя
Могильная, и в накипанье пен
Всё ближе, ближе
Marche funèbre[3]
Шопен
Второе посвящение
О. С.
Ты ли, Путаница-Психея[4],
Черно-белым веером вея,
Наклоняешься надо мной,
Хочешь мне сказать по секрету,
Что уже миновала Лету
И иною дышишь весной.
Не диктуй мне, сама я слышу:
Теплый ливень уперся в крышу,
Шепоточек слышу в плюще.
Кто-то маленький жить собрался,
Зеленел, пушился, старался
Завтра в новом блеснуть плаще.
Сплю
она одна надо мною.
Ту, что люди зовут весною,
Одиночеством я зову.
Сплю
мне снится молодость наша,
Та, его миновавшая чаша;
Я ее тебе наяву,
Если хочешь, отдам на память,
Словно в глине чистое пламя
Иль подснежник в могильном рву.
Третье и последнее
(Le jour des rois)[5]
Раз в Крещенский вечерок
ЖуковскийПолно мне леденеть от страха,
Лучше кликну Чакону Баха,
А за ней войдет человек
Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится Двадцатый Век.
Я его приняла случайно
За того, кто дарован тайной,
С кем горчайшее суждено,
Он ко мне во дворец Фонтанный
Опоздает ночью туманной
Новогоднее пить вино.
И запомнит Крещенский вечер,
Клен в окне, венчальные свечи
И поэмы смертный полет
Но не первую ветвь сирени,
Не кольцо, не сладость молений
Он погибель мне принесет.
Вступление
ИЗ ГОДА СОРОКОВОГО.
КАК С БАШНИ, НА ВСЕ ГЛЯЖУ.
КАК БУДТО ПРОЩАЮСЬ СНОВА
С ТЕМ, С ЧЕМ ДАВНО ПРОСТИЛАСЬ,
КАК БУДТО ПЕРЕКРЕСТИЛАСЬ
И ПОД ТЕМНЫЕ СВОДЫ СХОЖУ.