Впрочем, была у нее и еще одна забота или, скорее, развлечение, от которого она получала какое-то мрачное удовольствие: прикрикивать на двух своих падчериц дочерей князя Мадлика от первого брака, маленьких симпатичных девочек-двойняшек лет десяти. Одну из них звали Нинетта, и была она, блондинкой в отличие от второй, Жанны, темной шатенки. Кроме волос, все остальное было абсолютно одинаковым, будто зеркальное отражение, если не считать характера обеих девочек. Если Нинетта была чуть взбалмошной и развязной, непоседливой и кокеткой, то Жанна наоборот, сдержанной, серьезной, чрезвычайно хитрой, когда в этом возникала необходимость, но безо всякой доли кокетства своей сестры. Жанна избегала общества мужчин и мальчиков, Нинетта же, наоборот, не могла без них жить. Несмотря на различные характеры, они прекрасно ладили друг с другом, понимали одна другую с полуслова и вместе, сообща, люто ненавидели мачеху, которая, как они хорошо понимали, горела желанием избавиться от них, отправив поскорее в какой-нибудь зарубежный пансион и желательно надолго.
Как-то вечером княгиня вошла в спальню мужа и, вперив в князя стальной взгляд, произнесла ледяным и надменным тоном:
Александр, когда вы, наконец, меня услышите?
О чем вы, Берта, моя прелесть? Я слышу вас превосходно, он удивленно посмотрел на супругу, не совсем понимая, что она имеет в виду.
Берта же, неторопливо, подошла к мужу, присела на стул возле его кровати, где он лежал и читал газету, чуть наклонилась к нему и сказала:
Я говорю о девочках.
Да? А что девочки? князь не отрывался от чтения.
Берта с минуту помолчала, потом раздраженно выхватила у мужа газету и отшвырнула в сторону.
Берта! в изумлении и недовольстве воскликнул князь.
Александр, перестаньте меня игнорировать, она говорила с легким немецким акцентом, так как была наполовину немкой.
Урожденная Берта фон Шеренг, единственная дочь обедневшего барона фон Шеренг, во избежание участи бесприданницы, согласилась стать женой князя Мадлика, недавно бывшего в Германии и плененного редкой красотой двадцатилетней девушки, одетой со вкусом, но скромно. Почти сразу же он попросил ее руки, нисколько не заботясь о том, что у будущей жены нет ни гроша за душой.
Предложение было немедленно принято, бедная баронесса стала богатой княгиней, а спустя месяц после свадьбы, похоронив отца, продав очень дешево разоренное имение, уехала с мужем. Еще через несколько месяцев родился Виктор, тот самый капризный мальчуган, о котором уже упоминалось выше.
Игнорировать? Помилуйте, Берта! Я всегда к вам предельно внимателен. Простите, я зачитался, но теперь говорите, я ловлю каждое ваше драгоценное слово.
Я говорила о девочках.
Да? Что?
Я считаю, теперь уже самое время отправить их в пансион.
Но, зачем? У них есть гувернантка, вполне образованная женщина. Зачем им в пансион?
Гувернантка? А известно ли вам, что они перестали ее слушаться? Не далее, как сегодня утром она мне жаловалась, что девочки стали безобразничать. Одна это делает совершенно открыто, я имею в виду Нинетту, другая же, Жанна, вытворяет всякие пакости исподтишка. В конечном итоге, они так довели свою гувернантку, что она просто-напросто попросила у меня расчет.
Вот как! И вы ее отпустили? князь негодовал.
А что мне было делать? У несчастной руки тряслись от нервного перенапряжения. Я пожалела ее и потому отпустила.
Ну, хорошо, хорошо, князь успокоился. Жена вообще полностью подчиняла его своей воле, лишь ненадолго позволяя проявить свою собственную. Отпустили и ладно. Другую найдем.
Ну, уж нет! вскричала Берта. Другую? Да, с ней будет то же самое. Вы же знаете своих дочерей, Александр. Единственно возможный выход это зарубежный пансион. Мы отправим их туда на днях, они там повзрослеют, поумнеют, многому научатся и вернутся сюда уже образованными барышнями на выданье. Потом мы сразу же найдем для них подходящих женихов. Как видите, Александр, я забочусь о ваших дочерях. Их судьбы мне небезразличны.
Мне это известно, дорогая. И я вам за это очень благодарен. Несчастная Анастасия, она их даже не видела, он покачал головой. Умереть в родах, ах, ужас! он перекрестился.
Берта никак не отреагировала на воспоминания мужа о его первой жене. По лицу ее не скользнуло ни тени ревности или недовольства. Казалось бы, эти несколько слов, просто пронеслись мимо ее ушей, не попав внутрь. И так бывало всегда. Этой молодой красивой женщине, однако же, ничуть не была знакома ревность, как прочем и любовь, как и остальные человеческие чувства. Эта женщина не была способна что-либо чувствовать вообще. Берта это осколок льда, Берта это острое лезвие кинжала, Берта это доза яда. Единственное, что она могла чувствовать, так это злобу или жадность. Деньги, положение в обществе, титул вот и весь смысл ее жизни. Причем, денег должно быть много, очень много, как можно больше. Это была ее цель.