После новых приключений, добровольной отсидки в психушке (чтобы собраться с силами минимум слов, максимум идей) в душный летний день он снова оказался в любимой Москве.
Вот она дома, церкви, башенки, каждую готов был обнять Истина в красоте, а поэзия родной язык всей человеческой расы! так думал вольноотпущенник Илья Бокштейн
Какое-то время он ходил в литобъединение «Магистраль», потом в «Спектр», нечто вроде салона на частной квартире. Туда его приняли заочно. Руководитель, Ефим Друц, прочёл:
Я еврей.
Не мадонной рожден,
Не к кресту пригвожден,
И тоски мне не выразить всей.
Цепи рода во мне,
Скорбь народа во мне,
Я застыл у безмолвных дверей.
Постановили: «Автора семистрочной поэмы принять заочно».
А он буквально пропадал в Библиотеке иностранной литературы. Открывал наугад словари и «каждый день смотрел по три слова: из французского, итальянского, испанского, немецкого», потом листал энциклопедии, особенно пристрастился к французской и итальянской.
В поэзии его интересовал русский авангард, поиски созвучий. Никакая объективная ситуация не привлекала, направлял только собственный вкус. В конце концов каждый имеет право не только на свои несчастья
Наконец, пришло время менять Библиотеку иностранной литературы на Израиль. Какое-то время склонялся в пользу библиотеки.
Всё же пошел в ОВИР, не имея даже вызова. Отказали.
Но что-то подталкивало, какое-то внутреннее чувство, да и болезнь обострялась: «Стой, ни с места, рядом бездна. Покорись иначе баста. Пропадешь, и я, как бастард, Въехал в нищую, несчастную страну»
Александр Карабчиевский
Целесообразно и своевременно
Речь, произнесенная на презентации альманаха «Понедельник» в Российском культурном центре в Тель-Авиве
Дорогие соотечественники!
Говорят, что у ленивого человека семь пятниц на неделе, а у работящего семь понедельников. Ну вот, у нас есть теперь семь «Понедельников». Целая трудовая литературная неделя.
Я, собственно говоря, зачем вылез сюда? Я выступаю, чтобы сообщить вам два важных для меня и для мировой литературы тезиса. Я их сразу сообщу, а затем постараюсь и доказать их. Вкратце, разумеется. Первый тезис: то, что вы пишете вообще, и этот альманах в частности это явления, необходимые литературе на русском языке, даже если на поверхностный взгляд такая необходимость слабо заметна. И второй: то, что вы пишете вообще, и этот альманах в частности это вещи, необходимые всему Израилю, народу и государству, даже если некоторые наши чиновники этого пока не понимают.
Чтобы обосновать первый свой тезис, я расскажу вам небольшую, совсем маленькую историю. Она произошла тридцать четыре года назад в городе Киеве, где я тогда жил. Советская власть была уже на исходе, но ещё существовала; может, некоторые из нас помнят те времена. В то время у нас в Киеве было литературное объединение, оно собиралось раз в неделю в здании Дома учёных это старинный особняк дореволюционного Английского клуба. Литературное объединение было мощным: несколько десятков подающих большие надежды авторов. Я тоже участвовал. И вот мы собрали толковый альманах: стихи, проза ну, похожий на «Понедельник». И отнесли его в киевское издательство. Государственное, разумеется, частных тогда не было. Директор издательства посоветовался с КГБ, которое сказало ни в коем случае. И тогда, как ему показалось, он нашёл выход: отдал рукопись на рецензию в Институт украинского языка и литературы. Эту рецензию и зачитывали в литературном объединении, когда я туда пришёл. Она была написана на русском языке, хотя институт украинского. Длинная рецензия. На восьми страницах. Очень занудно. Представьте себе: гораздо зануднее, чем я это рассказываю. Но впечатлила меня только одна фраза, последняя фраза: «Публикация этого сборника нецелесообразна».
Как правило, я задумываюсь над тем, что слышу или читаю. И тогда задумался: вот, какой-то научный сотрудник института языка, фамилию которого я сразу забыл, определяет целесообразность появления конкретного явления литературы. То есть определяет, сообразно ли появление конкретной книги целям литературы. И решает, что нет, не сообразно. Конечно, он сделал это не по своей воле. Он выполнял указания своего начальства, просьбу директора издательства или советчика из КГБ, которые полагают то же самое: что появление новой книги для литературы не нужно и не важно. Но это а) неправда; b) глупая неправда, и наконец, c) гнусная неправда. Найдутся ли когда-нибудь писатели и издатели, которые докажут мне, что появление новой книги, в которой заинтересованы её авторы целесообразно?