«Надоели кагалища грешниц»
Надоели кагалища грешниц
Дайте праведниц, что ли, чуть-чуть.
Чтобы руки у них, а не клешни.
Чтобы смыслом прикрытая суть.
Чтобы души у них, а не сумки
изо льда крокодиловых слёз.
Чтобы всё как на детском рисунке.
Чтобы чувства не пена, а плёс.
Да не тот, где на омуте омут,
где не принято славить зарю.
Дайте праведниц, дайте не к дому,
просто дайте, я сам рассмотрю.
Что же грешнице делать, коль скоро
vip-клиент перестал ей башлять?
На пейзажи смотри с косогора,
вспоминая, как выглядит Мать!
И пускай упыри-сутенёры
навтирали паскудства Земле
постепенно очистятся поры,
лишь бы дальше нам жить не во зле.
Уж
Кому-то когда-то в стихах не понравился уж,
с кивка началась на безвредного гада охота.
В газетах раскаркались утки, что уж неуклюж
себя почитая богами богов отчего-то.
А уж, между тем, был всегда расторопен и скор,
в любой непроглядной строке находил чем заняться.
Но боги решили: способность подобная вздор.
Приказы пошли осмеять, мол ни кожи, ни мяса.
Не стало ужа с той поры в безупречной Москве
ему (если б только ему) перекрыли там воздух.
Не стало ужа в кристаллически чистой Неве.
Швырнули его в неизвестность галактик промозглых.
Но крякнула экосистема, сегмент потеряв,
стал мир неуклюжим от места до времени суток.
Одумались люди, кого-то в сердцах матеря.
Вернули ужа. И открыли охоту на уток.
Прощение уток случилось намного поздней,
поскольку они разучились не каркать в газетах,
лишая нормальных людей и ужа новостей
Уж даже не помню, спроста ли прощается это.
«Мы все сдаём экзамен»
Мы все сдаём экзамен
по дисциплине «Жизнь»,
под круглыми часами,
в космической тиши
Здесь препод разрешает
подсказки разных форм,
но в темах нужно шарить,
иначе выйдешь вон.
А в темах ложь и правда,
их надо понимать,
местами знать, кто автор,
а кто трактатный тать.
Мы понимаем в стиле,
в основах послабей,
поскольку запустили
историю людей.
Но если ты хотя бы
сравнишь любовь и кровь
тебе зачтутся лабы
второго курса, бро.
Всегда ли так и будет
бро, помнил бы я сам
Экзамен всё же труден,
пока не в радость нам.
Я не припомню даже,
какой здесь институт.
Слегка обескуражен,
что тоже числюсь тут.
Совсем обеспокоен,
что мне тянуть билет.
Но чудо-то какое!
тяну, и страха нет.
Ведь я могу толково
сравнить любовь и кровь,
употребляя слово
старинное «изновь»!
И может показаться,
что я пересдаю.
Ну да, опять к абзацам
шпаргалки достаю.
Мы все сдаём экзамен
по дисциплине «Жизнь»,
под многими часами,
под «вечностью», кажись.
Под Небосем
Русским утром, рано-рано,
пробудисся в кошельке
сразу эхо: «фсё намана»
на олбанском языке.
Не нужна заря-зарядка
тайский гаджет заряжён.
Чай с пакетом, для порядка.
Хлеб, сосиска. Данке шён!
И попрыгал до работы
на запасном кошельке,
через дружные народы,
через пробки налегке!
На работе ненавидишь
сам себя и всё вокруг.
«Может, мне уехать в Китеж?»
снова думается вдруг.
На работе ненавидишь
всё вокруг и сам себя.
Налетав как эйрвейз бритиш
уползаешь, как змея.
По дороге отчисляешь
кредиторам чешую
за рубеж, насколько знаешь,
но уже по фэншую.
Купишь мяса на полтинник
и по-царски зажу заживёшь!
Пусть в глобальной паутине
говорят, что это ложь.
Дома съешь ещё оладьи
из неэкспортной муки,
прибухнёшь, и на полати.
Прочь, веганы-пауки!
В евро-окнах олигархи
обучают средний класс
как продать свечей огарки,
применив иконостас.
А в глобальной паутине
говорят, что Гроссгопком
отожмёт у нас полтинник,
прямо вместе с кошельком.
И не только запасное
основное отожмут
Что ж за чудище такое
в нас лоха включило тут?!
Русским утром, рано-рано,
сны пустые догляжу.
И включу в себе вегана,
заценю, жутка ли жуть.
Не шумя, не кипешуя,
по земле рвану пешком,
от Авося до Фэншуя,
под Небосем, с ветерком!
А устану так полати
сколочу, где захочу.
Отдохну, жуя оладьи
или, скажем, алычу.
Чу-чу-чу!