Мы не считаем вас глупыми, сказал Павел Сергеевич. Мы просто стараемся уберечь вас от некоторых вещей. Женщины и дети могут жить иллюзиями, поэтому они так жизнерадостны. Только мы, мужчины, знаем, насколько все хреново это делает нас такими мрачными и суровыми.
Ой-ой-ой. Светлана закатила глаза. Я уже прям в обморок упала! А по-моему, мужчины не позволяют женщинам присутствовать на своих собраниях, потому что будут все время отвлекаться и думать не о том. Не такие уж и страшные вещи вы обсуждаете. Родильная палата вот ужас, поверь мне! Там бы вы оба точно в обморок упали.
Кхм. Павел Сергеевич подвигал седыми бровями, в замешательстве оглянулся на Виктора. Может, и так. Ну и что же? Хочешь, чтобы мы все обсуждали при тебе?
Да нет, я вовсе этого не хочу. Светлана повернулась к столу, взяла пресс-папье в виде хрустального шара, повертела в руках. Это все такая скукотища, я зевать буду. Просто вы могли бы
Ну да, перебил Павел Сергеевич. И детей привести, чтоб сидели и слушали.
Нет, это ни к чему. Светлана положила пресс-папье на место. Мне просто любопытно. Вы закрываетесь в кабинете, и стараетесь, чтоб домашние ничего не знали. Почему? Уж не скрываете ли вы что-то ужасное?
Виктор и Павел Сергеевич переглянулись.
С чего ты взяла? спросил Виктор. И с чего эти нападки?
Светлана округлила глаза, изогнула брови.
Это не нападки. Я просто спрашиваю. Если вещи, о которых вы так долго говорите, не представляют собой ничего страшного, зачем тогда держать все в секрете?
Она с застывшей улыбкой смотрела на них. После секундного замешательства Павел Сергеевич ответил:
Это все делается для твоего же блага.
Я и не спорю. Но, дорогие мужчины, согласитесь, что тайна никогда не бывает хорошей. Втайне всегда держат что-то ужасное.
Не понимаю, к чему ты клонишь, слегка раздраженным тоном ответил Павел Сергеевич. У вас, женщин, полно секретов. По твоей логике, женщины постоянно занимаются ужасными вещами.
Светлана вздохнула.
Я говорю, папа, хоть мне и неприятно говорить прямо что мой дорогой муж, она покосилась на Виктора. Уже целую неделю ходит сам не свой. Витенька что-то от меня скрывает. И мне бы очень хотелось знать, что именно. Потому что скрывать что-то от своей любимой жены неважно, насколько это ужасно, или мерзко, или что-то еще есть великий грех, и до добра не доведет.
Она теперь прямо и пристально взглянула на Виктора, и во взгляде ее он увидел вызов.
Не понимаю, зачем ты сейчас подняла эту тему? Мы могли поговорить об этом после годовщины.
Нет, не после годовщины! закричала Светлана; лицо ее исказилось и покрылось красными пятнами. Я хочу разобраться во всем до годовщины! Хочу веселиться в свой день со спокойной душой!
Ты выбрала неудачный момент для выяснения отношений, холодно ответил Виктор. Ты заговорила об этом именно тогда, когда я был меньше всего готов к разговору. Чтобы застать меня врасплох. Начала с лживых любезностей, потом поставила нас с Павлом Сергеевичем в неловкое положение, решив поразить нас своей проницательностью. А теперь загнала меня в угол. Если ты рассчитываешь добиться чего-то таким способом
Я хочу услышать от тебя правду.
Я скрываю от тебя правду для твоего же блага.
Да оставь ты мое благо! Неужели ты думаешь, что мое благо видеть, как сам себя грызешь?
Виктор молча смотрел на жену. Лицо ее смягчилось.
Она подошла к мужу, обвила его шею руками.
Милый, с волнением сказала она. Что ты скрываешь? Ты изменил мне? Ты больше меня не любишь? У тебя другая женщина?
Не говори чуши. Меньше всего на свете мне нужна другая женщина.
Тогда что? Я хочу, чтобы между нами было полное доверие, чтобы у тебя не было от меня никаких секретов, чтобы ты доверял мне. Если у тебя какая-то проблема, ты должен тут же бежать ко мне и докладывать о ней!
Да в том-то и дело. Я сначала хотел поговорить с Павлом Сергеевичем. Потому что сам не понимал точно, что меня мучает. Ну, вот, мы поговорили, и я смог разобраться в самом себе. Мне стало легче. А теперь пришла ты, создала конфликт на пустом месте, и все испортила!
Да, конечно! По-твоему, мои чувства пустое место?
Да я даже не знал о твоих чувствах! Если хочешь, чтобы я понимал тебя, докладывай мне, пожалуйста, о том, что чувствуешь, каждую секунду! Двадцать четыре часа в сутки! Впрочем, это вряд ли поможет, поскольку я все равно буду действовать так, как действую.